Собаки тоже ЛЮДИ

Иногда Мишке тоже приходилось петь. Особенно, когда подавляющее большинство музыкантов было не в состоянии это делать. Они к концу вечера даже играли сидя, так как не могли стоять и были практически на «автопилоте». Но народ не обращал на их состояние никакого внимания. Лишь бы играла музыка. Поселковая молодёжь не любила пластинки. Им нужна была живая музыка, а музыканты её давали.

Раза два после танцев Михалыч в пьяном бреду рубил топором свой саксофон — альтушку. «Плохо играет» — объяснял он непонятливым, а утром сильно расстраивался и ругал всех подряд за то, что не смогли его остановить.

С инструментами его выручал какой-то друг, живший во Владивостоке. Они списывались, и тот присылал ему очередной саксофон и тросточки для него и кларнета.

— Готовим новогоднюю программу, — однажды заявил музыкантам маэстро. — Но на концерт одно, а на танцах мы должны выдать что-то особенное. Народ должен ахнуть и «свернуться в трубочку».

— Михалыч, а ты сам «не свернёшься в трубочку» до Нового года? — ехидно заметил Валька. — А то мы тут будем пластаться на репетициях, а получится пшик.

— Да ты что?! Да я зарёкся! До Нового года ни капли в рот! Вот и Михайловна подтвердит.

— Чтобы ты не запил, тебе надо рот зашить, а еду вводить через клизму, — «подтвердила» его жена.

— Тогда и водочку можно туда вводить, — добавил Генка и получил от Михалыча лёгкую затрещину. Все заржали.

— Валька, — Михалыч держал в руке пластинку, — выучи с Мишкой эту танцевальную мелодию. «Самба должна иметь пандеро!» — с выражением прочитал он. — Классная мелодия, ритмичная.

— А я, — спросил Генка. Я-то как её играть буду?

— Там бой простой. Нечего тебе учить. Пару раз на репетициях пройдём и всё будет в порядке. И он неожиданно сыграл на саксофоне несколько ритмичных музыкальных фраз.

— Так я знаю эту мелодию. Валька взял аккордеон и заиграл ту же мелодию, что изобразил Михалыч. Тот поддержал его. Генка схватил гитару и стал приноравливаться к мелодии.

Михалыч сурово взглянул на Мишку.

— Давай! Ритм самба, — сказал он и кивнул на ударные.

Самба — это такой музыкальный размер. Есть вальс, танго, румба. А это была самба. Что такое пандеро, которое или которого она должна иметь, Мишка так никогда и не узнал.

В общем, по мнению музыкантов, получилось неплохо. Однако ударнику необходимо было отрепетировать сольную часть барабана, который в этой мелодии играл одну из главных ролей.

Репетиции шли за репетицией, и незаметно прошёл последний месяц 1963 года. Наступал Новогодний праздник.

Тридцать первого декабря в восемь часов вечера артисты клуба давали праздничный концерт. На сцене выступала вся семья Серовых. Мать пела. Отец ей аккомпанировал. Он же выступал соло, сыграв вальс Шопена, периодически потряхивая головой. Затем выступал Мишкин квартет.

Генка спел свою песню «Незнакомая», которая очень понравилась зрителям. Потом они играли инструментальные мелодии. Зал ахнул от восторга, когда квартет сыграл знаменитую мелодию профессионального квартета Игоря Дмитриева «Ветерок в пустыне», немного аранжированную Михалычем.

Михайловна выдала потрясающую танцевальную программу и даже сама тряхнула «стариной», удивив провиденцев.

В общем, концерт удался! К изумлению всех артистов, Михалыч был, как стёклышко. Абсолютно трезв. И это настораживало.

После двухчасового концерта был объявлен перерыв до одиннадцати вечера. А затем всех желающих ожидали танцы. Михалыч со сцены объявил, что пришедших ожидает совершенно новая музыкально-танцевальная программа.

В одиннадцать Мишка с Валькой были в репетиционной комнате. Ни Михалыча, ни Генки не было.

Народ терпеливо ждал обещанной чудо-программы, но выражал явное неудовольствие незапланированной задержкой.

Видя это, Валька пошёл разыскивать коллег по репетиционным комнатам и разным «тайным» местам и местечкам клуба.

Неожиданно в комнату вошёл Мишкин одноклассник, Юрка Грядецкий. Он жил в школьном интернате, так как его отец был военным, и они с матерью жили «на точке», где не было школы.

Школьникам запрещалось ходить на танцы в клуб, но в Новый год Юрка, надев новогодний костюм и маску, чувствовал себя неузнаваемым.

— Там портовские Тольку Бахмана собираются бить, — заявил он.

Толька — лучший Валькин друг. И позволить его избить, тем более в новогоднюю ночь, было невозможно.

Оставив Юрку в репетиционной, и выскочив на улицу, Мишка увидел, что на пригорке у клуба трое грузчиков морского порта ведут разговор с Толькой на повышенных тонах. Среди портовских повышенной агрессией выделялся Мишкин хороший знакомый — Вова Уругвай.

Кличка «Уругвай» прилипла к мужику после того, как он где-то нашёл клетчатый пиджак, разрисованную пальмами рубашку и немыслимой расцветки галстук. Его выход на танцах в люди сопровождался абсолютно немыслимой, подёргивающейся походкой и словами песни:

«Я иду по Уругваю, ночь хоть выколи глаза,
Слышны крики попугаев, обезьяны голоса!»