Предыдущие страницы имели задачей несколько выяснить крупное значение митр. Алексея в постепенном развитии национально-политической идеологии из тех скромных ее зачатков, какие заложены в построении митрополичьего «общерусского» летописного свода начала XIV века. Попытка осмыслить задачи текущей политической борьбы средневековой теорией «христианского общежития» и войны с «врагами креста», осветить ею сложившиеся отношения и тенденциозно ее использовать для интересов великорусской великокняжеской власти практически сорвалась после временного успеха, но оставила глубокий след в дальнейшем ходе московской публицистической мысли. Она имела на русской почве слишком глубокие корни, чтобы пройти бесследно. Борьба с Литвой, столь обострившаяся с конца 60-х годов XIV века, принимала в настроении русских людей все более определенный характер национальной борьбы и получила в грамотах митр. Алексея вероисповедную окраску, которая углубляла боевое настроение великокняжеской политики и подводила под притязания великокняжеской власти на руководство судьбами Великороссии широкое принципиально-идейное основание. Круг представлений, в ряд которых вводилась эта борьба подобной идеологией, выводил великокняжескую политику на историческую сцену, значительно более широкую, чем пределы великорусского политического мирка, и, что для данного момента было особенно существенно, ставил перед западнорусским православным обществом острый вопрос: где ему видеть центр своей национальной жизни – в Литве или в Москве? Конечно, нет и повода говорить о сознательной, отчетливой постановке такого вопроса в сколько-нибудь общей форме. Но ряд характерных фактов истории отношений между Литовско-русским государством и Великороссией свидетельствует о таких колебаниях западнорусских политических сил между Москвой и Литвой, которые делают и для данного времени понятным позднейшее предостережение Казимира, короля польского и великого князя литовского, своей литовской раде, чтобы она поменьше рассчитывала на русских Литовско-русского государства, так как должна сознавать, насколько те враждебны литвинам и готовы содействовать не столько победе литовцев, сколько их гибели в случае войны с Москвой239.