Собрание сочинений. Том 3. Путешествие в Китай в 2-х частях

Мы приехали в лагерь за час до рассвета; народ только что начал подыматься; огоньки мелькали сквозь полотно палаток; явились разносчики пирогов и блинов; в предутренней темноте только и маячил на горизонте целый лес знамен. Наконец, мы дождались рассвета. Обнаженная равнина была покрыта небольшими палатками о двух скатах; впереди возвышались пять-шесть киосков из синего холста с открытой передней полой. Перед ними красовался ряд орудий различного калибра, медных и чугунных; у каждого орудия развевалось богатое, шитое шелками знамя; орудий было до двухсот, но что за орудия!

Надо знать, в чем состоит этот главный смотр артиллерии, который, как мы сказали, бывает раз в год, и на который богдыхан посылает приближеннейших к себе и надежнейших генералов, так как, по старости лет, он не может сам присутствовать при этих смотрах. Привезенные на поле пушки увязываются веревками; иные, просто, к брусьям, положенным плашмя, иные к лафетам, если только можно назвать лафетами эти уродливые одноколки, которых колеса врываются до половины в рыхлую землю, чтоб отбой не был очень силен; потом начинается пальба, продолжающаяся в течение нескольких дней с той целью, чтоб пригнать орудия против установленных в нескольких саженях мишенях; все это делают без диоптра, на глаз, подбивая клинья спереди, или осаживая орудие сзади, притягивая веревкой вправо, или ослабляя влево. Само собой разумеется, что подобные связи не могут удержать орудие на месте и при всяком выстреле оно скачет и рвется, разрушая путы, которыми связало его остроумие китайских артиллеристов. Наконец, после многих опытов, наводят орудия, увязывают их окончательно, заряжают и ждут смотра. Тут уж, в присутствии целого ученого комитета, выстреливают по разу из каждого орудия в цель.

Тихо было в лагере. При орудиях не было ни часовых, ни прислуги; они стояли под охраной своих знамен. Солдаты – кто сидел беспечно в палатке, покуривая маленькую трубку, а кто завтракал, ведя беседу с продавцами съедомого; иной чинил свой старый халат, который он наденет завтра; а о предстоящем смотре, кажется, никто и не думал. Только скрип телег, запряженных в пять и шесть скотин различного рода (ослов, мулов, лошадей), телег, захваченных, может быть, где-нибудь на базаре и притащенных сюда, возвещал о том, что скоро уберут с поля смертоносные орудия. Наконец, из главного лагеря показалась толпа людей пеших и конных; за ними, на белой лошади, ехал маньчжур с красным резным шариком на шапке, обозначавшим его высокий сан. Визг раковинных труб встретил их. Приезжий и четверо других, ожидавших его, заняли места в главной палатке за столом, на котором лежали кисти, тушь и бумага: это было, что называется здесь, суд орудий. Приговор суда представится богдыхану и уже низойдет в народ от имени Сына Неба. Затем приехал в таком же порядке другой важный чиновник и поместился со своим штабом в следующей палатке: тот же визг раковин встретил его. После этого произошло небольшое замедление. Музыкантам, вероятно, наскучило ожидать; один из них продул раковину, положил ее в мешок и хладнокровно пошел себе по дороге в Пекин; его примеру последовали другие, и когда, наконец, принесли в носилках одного господина, торжественная встреча последовала без писка раковин, за неимением музыкантов. Приехал еще один генерал верхом, и, таким образом, составилось четыре судилища, долженствовавших произнести свой непреложный приговор.