Собрание сочинений. Том 3. Путешествие в Китай в 2-х частях

Всякий чиновник, всякий ученый должен знать дух законов; но мы уж говорили, мы часто будем говорить, к чему направлена ученость китайцев, какое предназначение чиновника высшего. Мертвую же букву закона изучает, толкует, подводит под нужные обстоятельства известный класс людей, называемый шубанами, которые передают свое звание от отца к сыну, из рода в род – звание, всеми одинаково презираемое. Шубан не может повышаться, не может переходить по ступеням гражданских должностей и остается всегда на одном месте, у подножия этой лестницы. Гнездо этого племени – Пекин. Отсюда отправляются шубаны в провинции с правителями различного рода, в руках которых и вместе с которыми они-то и составляют государственную язву, источившую все силы Китая. Напрасно Хуан-ди разражается казнями и новыми постановлениями против взяток: он не может сразить этой гидры, поглощающей вместе с разливами Желтой Реки и потреблением опиума, все государственные доходы. Можно сказать, что эти именно бедствия довели китайскую казну, казавшуюся неистощимой, до того безисходного положения, в каком она теперь находится, несмотря на то, что в последнее время не только не было никаких важных публичных построек, но и старые не исправлялись, и что нынешнее столетие Китая было довольно мирное, сравнительно с предшествовавшим. Только война с англичанами да с Джан-гером в Туркестане, стоившая, впрочем, если не больше денег, то уж гораздо больше крови, чем первая, ознаменовали продолжительное правление Дао-Гуана, между тем, как в прежние века война в Китае не умолкала, то с монголами, то с маньчжурами, то с внутренними возмущавшимися народами.

Класс чиновников составляет правительство, аристократию, ученых.

Покойный Хуан-ди, особенно ратовавший против взяточничества, решился ограничить число чиновников в провинциях; но система управления, очень сложная, осталась все та же: правителя провинций, округов, уездов и городов набирали шубанов на свой счет, то есть на счет жителей. Хуан-ди, правда, напал на этих своекоштных секретарей, строжайше запретив представлять их к каким-либо наградам; но это ни к чему не повело: шубаны еще с большим ожесточением стали вымогать от народа деньги, видя в них единственный способ улучшения своей участи, свою славу, свою будущность, потому что в Китае все-таки деньги окончательно определяют будущность человека.

Одно из прекрасных учреждений, имеющих, между прочим, своей целью уничтожение взяточничества, это – ду-ча-юань, в роде государственной надзирательной палаты, с ее юй-цзы и дао, государственными ценсорами и прокурорами, если можно так перевести эти слова на европейский язык. Их ближе всего можно сравнить с тем, чем были ценсоры в древнем Риме.

Ду-ча-юань имеет право обнаруживать не только нарушение законов, но и проступков, противных нравственности, или поведение частного лица, угрожающее общественному порядку и спокойствию. Блюстители законов и общественных нравов, принимая это последнее слово не в том тесном смысле, какой мы ему большей частью придаем, но в смысле обширном, какой придавали древние слову mores, включая в круг его значения и нравственность, и общественное мнение, и дух, направление народа, блюстители законов и нравов, юй-цзы-дао, восстают открыто против всякого нарушителя государственных постановлений.

Ду-ча-юань может даже остановить доклады других палат, если найдет, что они противоречат существующим законам, и отправить их обратно, откуда они поступили, для поверки и более тщательного обсуждения; то же самое делают дао, прокуроры в провинциях в отношении местных властей, но этим еще не ограничивается власть их.

Особенно во времена китайских династий ценсоры имели большую силу. Нынешняя династия несколько ограничила этих блюстителей нравов, которым, впрочем, должность дает до 150 тысяч руб. асс. доходу в провинции. Но, повторяем, несмотря на учреждение ду-ча-юань против системы взяточничества в Китае, по-видимому, никакая сила не достаточна. Впрочем, несообразность между постановлениями и злоупотреблениями встречается здесь на каждом шагу. Вот почему Китай, судимый по одним его письменным данным, и видимый в натуре, во всей его существенности, представляет два совершенно различных предмета, так точно, как и сам язык его, язык живой, которым говорят, совершенно непохож на тот, каким пишут.

Глава VI

Театры. – Жонглеры. – Обеды и разные пекинские увеселения. – Наемные защитники чести. – Публичные вестовщики. – Пекинская газета.