Собрание сочинений. Том 3. Путешествие в Китай в 2-х частях

Театр составляет главнейшее, если не единственное увеселение китайцев. Он сделался потребностью народа, всосался в его нравы, проник в самый низкий слой общества. В деревнях, после уборки хлеба, устраивают в поле, под открытым небом, возвышение, на котором бродячая труппа актеров, за самую ничтожную цену, разыгрывает по несколько дней сряду всевозможные трагедии и комедии; народ с жадностью слушает, толпами окружая со всех сторон подвижную сцену. Сколько раз, сидя где-нибудь на возвышении, под ясным, прозрачным небом, любовались мы этой пестрой толпой актеров и зрителей, ярко облитой последними лучами заходящего солнца, и самые раздирающие звуки музыки, неизбежно сопровождающей все представления, если не услаждали слуха, то, доходя до нас издали, наносили отрадные, успокаивающие мысли, разумеется, при чудной обстановке окружающей природы.

В Пекине тринадцать театров, кроме балаганов, где также разыгрываются разные пьесы; но было бы несравненно больше, если бы правительство не запретило постройки новых. Все они содержатся частными людьми. Сценических трупп наберется до ста; они играют попеременно на разных театрах, платя хозяину здания с представления. Главных трупп девять, из которых в иных более ста человек актеров. Все тринадцать театров каждый день, с 10 часов утра до 5 вечера, бывают полны народа; тут китайцы и закусывают, и пьют чай, только на время уходят обедать в ближайшие трактиры. Антрактов не бывает; играют беспрестанно, перемешивая трагедии с водевилями, заимствованными из семейного быта или из уличной жизни. Народ слушает охотно первые, но ничего в них не понимает, кроме разве некоторых условных движений актеров, да того, что люди, духи и звери беспрестанно сражаются и бьют друг друга напропалую, точно, как и у нас в трагедиях, только с прибавлением оглушительной музыки. Сами ученые мало понимают язык, каким писаны многие классические трагедии, но зато знают как нельзя лучше содержание их, заимствованное из истории Китая. Известное событие троецарствования разыгрывается на сцене беспрестанно. Зато представление семейных сцен вполне понятно народу; язык, поговорки, остроты и самое действие близки его повседневной жизни, и тут он тешится вдоволь.

К чему нельзя привыкнуть! Смешно сказать, а некоторые из нас находили удовольствие в театре. Правда, нас столько же тешили зрители, сколько и самое представление, столько же простой народ с его наивным, всегда тихим выражением веселья, сколько и важное чиновничество с его угрюмой физиономией, которая, однако, подчас дурно скрывала удерживаемые из приличия порывы удовольствия. Мы иной раз часа по три засиживались в театре, и только музыка, к которой никогда не привыкнет ухо европейца, выживала нас оттуда. Но если хотите, и эта музыка нужна, за неимением другой. В местах патетических, где битва идет напропалую, а это всегда сопровождается самыми отчаянными скачками, кувырканием, метаньем копий, фехтованием, словом, всевозможной кутерьмой, как воспламенить эту неподвижную толпу жонглеров? чем придать ей нужный жар действия, как не оглушительными звуками, гиканьем всякого рода, подзадориванием? То же самое бывает при плясках альм и баядерок; альмы обыкновенно сначала выступают тихо, плавно, лениво, но, воспламеняемые мало-помалу звуком инструментов, криком и другими средствами, доходят до той исступленной пляски, которая в высшей степени выражает пыл страсти. По самому применению музыки можно уж видеть, что она особенно расточает свой гром в трагедиях; а как этого рода пьесы преимущественно играются до полудня, то мы всегда старались приходить после обеда, когда начинались водевили, и уходили, когда, к вечеру, как бы на сон грядущий, а может, pour la bonne bouche[24], опять давалась заключительная трагедия.

Не стану рассказывать содержания китайских трагедий; многие прежде меня рассказали знаменитейшие из них; а в Китае не скоро меняются вкусы, и те же пьесы, которые 500 лет тому считались превосходными, признаются и нынче лучшими. Здесь вещи, как и идеи, чем древнее, тем лучше; первые ценятся дороже, последние изучаются прилежнее, и рассматривая Китай в отношении его одного и самого к себе, едва ли он в этом случае не прав. Водевили, подобно этого рода произведениям в Италии, суть дети минуты, затеянные вчера и приведенные в исполнение сегодня; в них не ищите какой-нибудь завязки; часто не доищетесь смысла: это сцены из частной или уличной жизни, почти никогда не оскорбляющие чьей-нибудь личности; приличия Китая этого не допустят.