Собрание сочинений в 5 томах. Том 3

Меня посадили за букварь вместе с Ясем.— Эпизод учения у попа и связанные с этим мытарства, несомненно, отражают ряд автобиографических припоминаний.

Стр. 171. В огромном дорожном берлине.— Берлин — большая карета.

Посессор — арендатор имения, преимущественно шляхтич.

Примет чин смиренной кармелитки — то есть примет монашество. Кармелиты — один из католических монашеских орденов с очень строгим уставом: кармелиты отказывались от собственности, должны были ухаживать за больными, помогать бедным и т. д.

Святая Цецилия — католическая «святая», считавшаяся покровительницей музыки, в частности церковной.

Стр. 173. Муж вскоре бежал на Бессарабию.— Крепостные крестьяне часто бежали с Правобережья в недавно присоединенную к России (по бухарестскому миру с Турцией 1812 г.) Бессарабию, так как это либо вовсе освобождало их от крепостной неволи, либо значительно облегчало ее: на новых местах бежавший мог сам избрать себе помещика.

Стр. 176. Отправить пшеницу в Одессу.— Украинский хлеб обычно вывозился за границу через Гданск. В 1819 году царское правительство освободило товары, идущие через Одессу, от пошлин. Это заставило помещиков изменить обычный путь вывоза хлеба, несмотря на пассивное сопротивление крестьянства.

Стр. 181. За оградой Китаевской пустыни...— один из скитов Киево-Печерской лавры в 6 км от Киева, вниз по Днепру. Основана князем Андреем Боголюбским (ок. 1110—1174 гг.).

Знаменитый Ринальдо Ринальдини — герой одноименного романа X. А. Вульпиуса, появившегося в 1797 г. и переведенного почти на все европейские языки. Имя Ринальдо Ринальдини сделалось нарицательным прозвищем «благородного разбойника».

Стр. 184. Пуститься прямо в Почаев...— местечко на Волыни, где с XIII в. существовал большой монастырь (лавра) с «чудотворной» иконой.

Стр. 185. Я зашел в Кременец посмотреть на королеву Бону...— Королева Бона (1493—1557)—жена польского короля Сигизмунда I; в числе многих других громадных поместий ей принадлежал также город Кременец. Ее именем названа гора неподалеку от Кременца; ее собственно и имеет в виду Шевченко.

Благородный Чацкий — имеется в виду граф Тадеуш Чацкий (1765—1813), польский магнат, активный деятель дворянского национально-освободительного движения.

КНЯГИНЯ

Впервые — «Киевская старина», 1884, № 3. стр. 393—422; два отрывка из нее, имеющие автобиографический характер, вошли в статью А. Лазаревского «Материалы для биографии Т. Г. Шевченко» («Основа», 1862, кн. III, стр. 3—6). Авторская датировка повести — 1853 г.— примерно соответствует действительному времени работы над нею, хотя по языку, более чистому и менее изобилующему украинизмами, нежели в двух напечатанных выше повестях, следует сделать вывод, что «Княгиня» не была первой повестью по времени написания.

В конце 1854 или в начале 1855 г. Шевченко отправил с оказией рукопись повести А. А. Краевскому редактору журнала «Отечественные записки», с просьбой напечатать этот «рассказ», «если он не будет противоречить духу вашего журнала». Не получая из редакции ответа, он в апреле 1855 г. просил поэта А. Н. Плещеева, с которым познакомился в оренбургской ссылке, вытребовать из редакции рукопись и переслать ее в «Современник» («или что найдете лучшим, то с нею и сделайте»). Хлопоты относительно публикации повести продолжались и позже, до середины 1857 г.; к участию в хлопотах были привлечены почти все знакомые и друзья поэта (см. в т. 5 наст. издания). В письмах к поэту разных лиц высказывались относительно «Княгини» и сопутствовавшего ей «Варнака» вполне положительные отзывы; так, Бронислав Залесский писал 8 июня 1856 г.: «Обе вещи очень хороши; хороши простотою и глубоким чувством — верностью». Тем не менее в печати повести не появились, конечно не по причине художественной их слабости и несовершенности, как утверждали некоторые буржуазно-националистические исследователи. Основные причины, по которым редакции журналов не решились напечатать повести Шевченко, заключались в том, что над поэтом висело неснятое запрещение «писать и рисовать» и, конечно, печататься. Хотя сам Шевченко соблюдал строгую конспирацию и, подписав «Княгиню» псевдонимом «К. Дармограй», не только не раскрывал его, но в письмах к друзьям не раз упоминал о Дармограе, как о живом, реально существующем человеке, однако никак нельзя было поручиться за длительное и полное сокрытие тайны, а главное нельзя было предвидеть последствий, какие могло бы обрушить на головы и самого поэта и редакции журнала столь злонамеренное несоблюдение царской резолюции. Не могла также не смущать руководителей журналов противокрепостническая направленность обеих повестей, очевидная несмотря на всю кажущуюся наивность и благонамеренную безыскусность повествования.