Собственные записки. 1835–1848

Причины неудовольствия государя относили к различным случаям. Иные говорили, что он был разгневан в церкви, где во время обедни шумели; говорили, что пред самым начатием церемониального марша какая-то гречанка подавала прошение с жалобой на Оттоманскую Порту; что наследник, заметив это, отвел ее прочь, но что она, вырвавшись, подбежала к государю и вручила ему просьбу. Занимаясь войском, я не мог заметить сего, и последствия доказали, что причины неудовольствия крылись совершенно в иных началах. Я спросил Орлова, могу ли я уехать в Севастополь; он сказал, что я очень хорошо сделаю, ежели поеду, но, остановив меня, сказал, что государь будет смотреть военные лазареты и что потому мне надо дожидаться сего смотра. Так как государь, водимый князем Меншиковым, объезжал все казенные заведения морского ведомства, то я несколько раз обращался к нему и спрашивал, когда и с какого места государь поедет в лазарет (ибо у меня было два лазарета на двух разных концах города). Меншиков говорил, что он о сем ничего не слыхал. Когда же я ему, наконец, сказал, что мне о том говорил граф Орлов, то он, подошед к нему, спросил его, говорил ли он мне это. Орлов отперся. Когда я его уверял, что я за этим только остался в Николаеве, ибо я без того бы уехал уже, он поклялся, что он мне никогда не говорил сего. Дело в том состояло, что Орлов смешал госпитали с лазаретами, коих разницу он не знает. Между тем сие было причиной, что я все время ездил за свитой государя по всему городу, дабы не пропустить представлением своих лазаретов, и ходил по всем казенным заведениям. Государь везде отворачивался от меня и один раз только позвал меня в камору детей штурманского училища, дабы сказать мне, в присутствии всех, чтобы я посылал своих батальонных и ротных командиров учиться у сих мальчиков стойке и выправке. Я поехал к Адлербергу, дабы узнать, будет ли, наконец, государь в лазаретах и узнал от него определительно, что государь хотел посетить полковой лазарет. Я опять поскакал к тому месту, где государь находился, и сказал сие Орлову и Меншикову. Орлов в рассеянности полагал, что я ошибкой отнес к нему слова Адлерберга, а Меншиков тогда о том спросил государя и получил в ответ, что лазаретов смотреть не будет. Я опять ездил к Адлербергу, дабы спросить, могу ли я ехать в Севастополь; он советовал мне оставаться в городе до последней минуты выезда государя и, принимая участие в случившемся с Минским полком, просил меня объяснить, по какой причине люди, как заметил государь, не имеют хорошей выправки. Я объяснил ему хорошее состояние, в котором полк находился и сказал, что причиной сего ранцы, нагруженные всем следующим, чего не соблюдают ни во всей армии, ни в гвардии, прибавив к тому, что если бы мне, впрочем, и 15 раз случилось иметь от того неудачу при смотрах, то я никогда не изменю правил своих и не дозволю никогда ни себе представлять войск, ни представлять самому государю обманчиво, с одними признаками военных людей, готовых к походу, и что войска моего корпуса, не имеющие блеска других, не менее того одеты прочно, содержаны хорошо и способны ко всякому движению и к перенесению трудов.

Государь выехал из Николаева в Одессу в 5-м часу пополудни, и вслед за ним и я выехал и прибыл в Севастополь 7-го числа ввечеру.

14 сентября, Севастополь

9-го числа мы ожидали прибытия государя. В ночи на 10-е пришел пароход из Одессы, на коем были Адлерберг и Орлов. Я вскоре узнал, что смотр двум батальонам Подольского полка в Одессе также был неудачен, и через несколько времени получил письменное сведение от генерала Ширмана с подробностями сего обстоятельства. Государь был недоволен церемониальным маршем обоих батальонов и с угрозами сказал Ширману, что он его осрамит перед целой армией, отказав ему от дивизии. Между прочим, он тут же на площади приказал Ширману для образования войск снимать пример со вновь формированных дунайских казаков, коих команда тут находилась. Государь сердился за то, что из уборных двух часовых один был ниже ростом другого, за то, что один из часовых (присланный из Образцового полка) заторопевши отдал честь, тогда как уже поданы были свечи. По первому случаю Ширман объяснил, что часовой малого росту попался от того, что другого отпустили за нуждой. Во все время пребывания государя в Одессе он был очень сердит и несколько раз жаловался на войска.