Очувствовать... Но я умру в пустыне!
Святые тоже ведь не все родились
Во святости... Зато потом, смотри,
Какое житие прешли, смывая
С души своей греховные-то пятна!
В огне молитвы душу, яко в горне
Заржавое железо, распаляли
И правилом духовным, яко млатом,
Ее сгибали, да приемлет вид,
Какой ей дан был в помысле творца
И искривлен потом житейской нужей.
Прочти вот о святых мужах о наших.
Вот об отце Савватии стоит.
«И бысть еще сожжен отец Савватий,
В писании искусен, просветлен
Безмолвием. Когда молился он,
То был ли шум, смятенье ль между братий —
Ни душу к ним, ни ухо, ни глаза
Не обращал, но, в бозе пребывая,
Стоял что столп недвижим, в небеса
Молитвенной цевницей ударяя...»
А вот еще о Гурии читай.
«А также от земного бытия
И Гурий отошел. Блаженством жития
Был чуден: день и ночь молитвословил
И правила келейного вперед
На тридцать лет начел и наготовил.
Жил в бозе он, и егда нощь придет,
И егда день. И оттого блистала
Душа его премудростью творца,
Как солнцем озаренное зерцало».
Вот, сыне, свет, на оный и грядем!
Так, отче... да!.. Но как же к сим мужам
Приблизиться? Они ведь, яко звезды,
Над нами в высоте небес сияют!
А от земли пошли!
Что ж надо делать?
А что они творили? Под начало
Сперва к мужам достойным поступали
И, приобыкнув волю их творить,
Уж господу потом трудились сами.
Возьми меня на послушанье, отче...
Ох, что ты! что ты! бог тебя храни!
И не моли! об этом и не мысли!
Я не гожусь!.. Наставника б обоим
Жестокого найти нам и в пустыню
Укрыться — да!
Да отчего же, отче?
Не говори об этом... Ты не знаешь.
Аль чем тебя я прогневил?
Молчи!
Не человек есмь — скот, и хуже, хуже!
Слышен стук в окно.
Мы здесь ни града, ни села не знаем!
Подайте милостыньку, христиане!
Гриша отворяет окно.
Вот адовы-то цепи!
Это нищий.
Я сбегаю за хлебом к пекарям.
Чего пришел?
А что ты, черт, пропал?
Ведь две недели! От артели послан,
Чего ж валандаться? Аль уж попался,
Мы думали, — да Фенька угадала:
Уж человек такой непостоянный —
Там, мол, сидит, наверно замолился,
Вздыхает по пустыне.
И в пустыню б
Ушел — то вам какое дело?
Волки
Не мы, брат, нет! В артель не примут! Так-то
В пустыне жить — живот сведет. Да полно!
Кончай скорее да иди в Акулькин
Кабак. Уж встречу приготовим. Разом
Отдохнешь от поста-то... Вольный воздух,
Веселые головушки!.. Слышь, Фенька
Ругается: «Иди, мол, беспременно,
Да не пустой. Гулять хочу с ним», — баит;
Не то, смотри, гулять пойдет с Отпетым.
А что тебе за дело, с кем гуляет?
Да мне-то что? Ты зарычишь, не я.
Я зарычу?.. Как я-то зарычу —
Все у меня оглохнете вы, сволочь!
Анафемы! Да что вы, слать приказы
Мне вздумали?.. Мне токмо бог закон!
Сам сатана не может надо мною
Возобладать! Уж думает, что держит,
Уж поборол, уж ухватил за горло
И говорит мне: «Отрекися бога» —
И не отрекся я!.. А вы? Да с вами
Когда я по земле иду, так лесу
Стоячего и облака я выше
Ходячего!.. И что хочу творю!
Хочу — у вас живу, хочу — уйду;
А восхощу мучений, сам явлюсь
К мучителям, и буду я спасен
Чрез муки добровольные... А вы,
Кроты, в норах живущие, вы, черви,
Во ад попадаете все, как сор,
Что баба выметает за порог!
Ну, полно, дядя, больно осерчал!
Проваливай!
«Гулять хочу с ним...» Аспид!
Иродиада! Вздумала пугать!
Ну, нет! Еще постой, ты мне, голубка,
Поклонишься, мне руки целовать,
Ехидна, будешь!.. Знаю вас я!..
Входит Гриша, подает нищему хлеба.
Может,
Поотдохнуть ты, дяденька, желаешь?
Нет, родненький, спасибо! Тут дорога
Большая. Побреду. Господь с тобою!
Что ж, отче? Не возьмешь на послушанье?
Возьму.
Ах, отче, то есть вот как буду
Служить тебе!
Антихристова челядь!
Когда же мы пойдем?
Когда пойдем...
Да ты тут у хозяйки как живешь?
Ты по дому ей нужен?.. И она
Тебе во всем ведь верит!.. Ты и ночью
В моленной поправлять лампадки ходишь?
Хожу.
А там и сундуки стоят,
И деньги в особливом сундуке?
И деньги.
Так. И невелик сундук?
Да, невелик.
Спохватится, и станут
Искать тебя.
Да я ж уйду не тайно.