Сочинения. Воспоминания. Письма

Степь играла желтыми солнечными красками. Вдали синели Баян-Аульские горы. Мерно, не торопясь, шли верблюды… Пикеты, колодцы. Скучный путь.

«Нечего даже заснять», – думал режиссер Штакерт.

Кикимбаев рассказывал о пещере в горе Джасы бай.

Приехали в аул Арджас, где должна была происходить съемка кинокартины. Кикимбаев вел переговоры с аксакалами. После долгих переговоров соглашение было достигнуто. Стали готовиться к съемке.

Недалеко от Арджаса был спешно поставлен другой аул, аул бедняков.

Богатый аул Арджас стал еще богаче, когда поставили дорогие юрты. С постановкой этих юрт доверие к кино возросло. Аксакалы приходили, удивленно качали головами.

Казахи – народ толковый. Они быстро поняли несложный сценарий и удачно провели репетицию нападения на богатый аул.

Это была самая трудная часть картины.

Режиссер Штакерт был доволен. Он нашел замечательно красивую девушку Казымиль и думал увезти ее в Ленинград.

А в это время в бедном ауле происходило совещание.

Шайка степных разбойников Керимбека приехала в аул джатаков узнать, что такое происходит в ауле Арджас, какие люди приехали.

Узнав о картине, посоветовались с муллой и Кикимбаевым:

– Пещера Джасымбай у нас. Никто не откроет нас. Все там спрячем.

– А скот угоним в аулы.

Совещались долго. Говорили, спорили и наконец сторговались. Аул заснул.

Съемка картины шла хорошо. Режиссер Штакерт удивлялся находчивости кочевников, их быстрой сообразительности.

Засняли свадьбу, бега, борцов, музыкантов. Казымиль была героиней, из-за которой должен был быть разграблен аул Батырбека. И вот настало время заснять нападение барантачей.

Они неслись на своих скакунах, впереди Кикимбаев и мулла Абдурахман. Отбивали стада… Гремела стрельба. Все как в американском боевике. Разбирались юрты, скрипели двухколесные арбы.

Режиссер Штакерт был доволен.

Крик, шум, возня. Все, что необходимо для кино.

– О, это будет боевик! После этой картины я докажу, что в Сибири необходимо построить кинофабрику. Это же новая Америка!

И вдруг все стихло. Скрипучие арбы направились в степь, угоняя скот.

Жители кинулись в погоню… Стрельба усилилась.

Штакерт удивлен:

– Что такое?!.

Побежденные вернулись.

Аксакалы стали требовать от Штакерта ответа, угрожая убить. Штакерт вынул револьвер.

– Это ты привез грабителей! Они разграбили аул наш и уехали! Кто их поймает?! Пока мы поедем в Павлодар, они будут далеко. Баян-аульские казахи нам не помогут.

– Эти грабители ограбили нас и угнали наш скот!

Штакерт понял.

Кочевники разломали аппараты, выбросили киноленты, на которых должны были быть картины. Сначала желтые, они темнели и становились серыми.

Маленький казачонок жевал целлулоидную ленту и сплевывал желтую слюну.

Картины «Гибель аула Батырбека» не будет на экране.

Штакерт лежал связанный среди операторов. Солнце жгло, как в Сахаре.

Аксакалы совещались, что делать, как нагнать грабителей.

А грабители были уже далеко. На привале в горах они совещались.

– Надо разделиться на несколько отрядов и ехать в разные стороны.

– Поймают нас…

– Не поймают! Мы уедем далеко.

– Такую юрту разве можно отдать?

– А главное, – говорил мулла, – они не взяли у нас наши души и не отвезут их в город на смех для себя и жен. И больше в степь не приедут снимать картины.

Штакерта и операторов везли связанными в Павлодар.

Заунывно скрипели, как улетающие журавли, немазаные арбы. Поверх были набросаны ломаные треножники юпитера и киноаппараты… И объектив Цейса все время при каждом толчке ударял в глаз Штакерта. Штакерт пытался отбросить его головой. Вокруг ехали казахи разоренного аула Арджас на лошадях.

Арба закачала Штакерта, и он видел картины как в кино: будущую Америку – Сибирь и новый киногород – сибирский Голливуд.

1927

Плевок в глаза Дутову

Тургайские степи осенью играют, смеются красками – музыка для глаз. Смотри и не насмотришься. Голубое небо, красная таволожка, жемчужный ковыль и желтая, оранжевая трава. Облака белые отражаются в голубых и темно-синих соленых озерах, полных, как чайные блюдца, водой. В травах скот. Радостно жить в степи, легко дышать вкусным воздухом. Золотая монета осенью степь Тургайская. Чеканны аулы, белые юрты богачей и черные дырявые юрты бедняков, покрытые лоскутками изношенной кошмы.

Одно горе было у киргиз. Думали, большего и не будет. Только и разговоров было, что переселенцы теснят, скот на солончаках вымирает, а вот оказалось, что горе не имеет пределов. По приказу царскому стали брать киргиз на войну окопы рыть. И когда киргизы отказались, приехали казаки и стали из пулеметов расстреливать киргиз, вешать для устрашения. Много погибло киргиз, ну, думали, что может быть больше этого горя? Оказалось, нет предела горю, пришло время, и по степи стали разъезжать банды казаков атамана Дутова. Пожирали скот, насиловали киргизских невест, рылись в сундуках, уничтожали аулы. Полными горстями судьба бросала несчастья и смерть.