Сочинения. Воспоминания. Письма

И начинает Нинка рассказывать о том, что думают, улетая на юг, журавли, что рассказывает разговор хрюшек, уток, гусей… Так рассказывает, что заслушиваются старики.

Иногда собирались Лебяжинские казаки на высоком берегу Иртыша. Иртыш как зеркало. Большим черным жуком ползет, словно по седой бороде, пароход с баржей. Быстрыми коричневыми тараканами пробегают рыбачьи лодки, а Нинка рассказывает свои сказки.

На окраине Лебяжьего стояла избушка вдовы Варвары без крыши, вместо трубы – с отбитым дном горшок… Растет полынь. Подсолнечник протягивает свой желтый глаз к лучам солнца, радуется жизни.

В этой избушке жила Нинка, умеющая рассказывать сказки. Проезжий случайно услышал сказки Нинки. Понравилась девочка, шустрая. Посадил на колени и сказал:

– Поедем со мной, дочерью будешь… Отдашь, мать?

– Вот у меня их шесть ртов, всех кормить надо. Обижать не будешь – возьми.

Дал 25 рублей проезжий и увез девочку, и не сказал своей фамилии, кто он и где живет…

– Не бойся, обижать не буду… Выучится – приедет.

Когда казаки узнали, что увез неизвестно кто Нинку, хотели пустить погоню и отобрать девочку. Подумали, поговорили, поохали и оставили это дело…

Идет время, как нить у опытной пряхи, не отрывается. Прошла война, пришла революция. Многие уже забывать стали Нинку и ее сказки. Разве так изредка только вспомнят.

Жизнь в Лебяжье пришла новая, увидели казаки то, что никогда и во сне не снилось. Слушали ораторов. Слушали и хотели уловить самую важную мысль, и эту мысль приезжающие ораторы не могли дать казакам… Потом слушали громкоговоритель…, Удивлялись… Видели десятки кинокартин.

Теперь на завалинках часто старые казаки собирались кружком, по-киргизски сидели на корточках, курили и слушали, как грамотные читали вслух газету. Слушали как будто понятные слова. Свои старые мозги напрягали так, как напрягает свои силы лошадь большим грузом. Чувствовали, что несут эти газеты новую жизнь, и все-таки не могли уловить самую главную мысль. Пробовали читать разные газеты, требовали разъяснений и удивлялись, почему нет в газете того, что им нужно… А что им нужно, они и сами не знали…

И приехала в Лебяжье делегатка Нина Шевчук лекцию прочитать. На лекцию собралась половина населения Лебяжьего. Пришли даже старушки. Нуждается поселок в живом слове…

И вот выходит высокая, стройная девушка и начинает говорить. Говорила о том, что хотели слышать казаки Лебяжьего. Словно угадала их мысли. Уже два часа, а собрание не расходится, раздаются смеет голоса, вопросы, и на все вопросы отвечает Нина Шевчук. На лавке давно заснул дедушка Еремей. Тихо похрапывал, и бороденка желтая, клином, глядела вверх…

– Пусть спит старик. Разве он может это понять!..

Казалось, засыпает старая жизнь, чтобы никогда не проснуться, а там, на маленькой сцене, зов жизни… Молодая, радостная жизнь зовет!..

– Да ведь это Нинка!.. Наша Нинка…

И узнали многие, что это Нинка из поселка Лебяжье…

Стали просить рассказать, как она прожила в городе. Обрадовались, шумели. Нинка… только Нинка могла лучше газет рассказать им то, что они раньше понять не могли. Теперь же ясно. Все ясно.

И выходит казак, что прежде сидел на высоком берегу Иртыша и слушал Нинкины сказки. Он выходит на сцену, мнется с ноги на ногу…

– Ну, начинай!..

Казак Пахомыч вынимаеткисет, набивает трубку ахтырским табаком, закуривает. И все собрание видит, как слезы, крупные, как дождь, падают одна за другой.

Собрание молчит. Собрание понимает. И когда собрание наслушалось тишины, казак Пахомыч сказал:

– Жизнь зовет… Лучше жить надо… Избавились от рабства… Жизнь зовет. Строить лучшую жизнь надо… Жизнь зовет… строить надо…

И все собрание поняло теперь то, что не было им понятно прежде в мудрых для них словах газет. Все оказалось таким простым.

Жизнь зовет строить лучшую жизнь для нас и потомства нашего.

1927

Текст печатается по: газ. «Рабочий путь», Омск, 1927, 17 июля.

Крах толчка

Когда-то толчок был в почете. На толчке, сохраняя еще важный вид и свое достоинство, толпились бывшие владельцы магазинов, лавок и домов. Продавали золото и бриллианты, на толчке заключались большие сделка на товары, – это была биржа. Целая толпа валютчиков набрасывалась на желавших разменять деньги.

С восстановлением жизни толчок стал умирать, и теперь он накануне гибели. Среди ржавого железа, гвоздей, частей от машин, среди отбросов большого города на толчке можно встретить редкие вещи: римские монеты, китайский фарфор, мозаики большого мастера, фотообъективы Фохтлендера, Цейса, Дальмейера и др.

С малоопытными людьми бывают часто недоразумения.

– Вы просите за эту вещь два рубля, а я даю пять: это же редкость и среди такого хлама.

– Тогда я, значит, не продаю, цена ей, значит, сорок рублей, и никаких гвоздей.

– За этот телеобъектив вы просите пять рублей, я даю двадцать, не хочу вас обижать.

– Так, значит, цена сто рублев, дешевле ни копейки.

И вот уже год этот телеобъектив лежит в комиссионке, и цена ему сто рублей.