Союз 17 октября. Политический класс России. Взлет и падение

Возможность прямого общения с царем на практике заметно расширяла сферу компетенции председателя Думы, который иногда поднимал и «неудобные вопросы», волновавшие депутатов. 24 марта 1911 года, во время своего первого доклада, Родзянко заявил о неправомерности использования 87‐й статьи при издании закона о земстве в Западном крае. В феврале 1912 года он говорил о компрометировавших царскую семью поступках Г. Е. Распутина. В связи с этим 29 февраля к председателю Думы явился дворцовый комендант В. А. Дедюлин и объявил о решении императора возложить на Родзянко подготовку доклада о «старце». Родзянко был столь горд этим поручением, что вскоре распространил сведения о нем по всей Думе, правда, всякий раз подчеркивая необходимость сохранить эту новость в тайне. При этом он так и не приступал к непосредственной подготовке доклада. Прошло около двух недель. Родзянко опять собирался в Царское Село. По словам сотрудников канцелярии,

он, конечно, ничего компрометирующего Распутина не отыскал и, кроме сплетен, ничего рассказать не сумеет. Письменного доклада Родзянко не представляет, а ограничится словесным изложением.

В итоге доклад был составлен чиновниками думской канцелярии. Однако император, возмущенный поведением депутатов (в том числе и касавшихся в своих выступлениях фигуры Распутина), теперь не собирался встречаться с председателем Думы. Николай II написал Коковцову:

Я не желаю принимать Родзянко, тем более что всего на днях он был у меня. Скажите ему об этом. Поведение Думы глубоко возмутительно, в особенности отвратительна речь Гучкова по смете Св. Синода. Я буду очень рад, если мое неудовольствие дойдет до этих господ, не все же с ними раскланиваться и только улыбаться.

Коковцов, желая избежать ненужных последствий, уговорил императора объяснить свой отказ в значительно более мягких выражениях.

И в дальнейшем Родзянко не всегда был приятным собеседником для императора. 18 февраля 1913 года он вновь поднял вопрос о Распутине, говорил о недавних выборах, прошедших с явными нарушениями закона. Кроме того, сетовал Николаю II на правительство, которое практически игнорировало работу Думы, не внося значимых законопроектов, не давая необходимых разъяснений по обсуждаемым вопросам и позволяя себе высокомерный тон по отношению к депутатам. 6 апреля 1913 года Родзянко жаловался императору на министерства, не готовые к рассмотрению государственной росписи, в результате чего представители ведомств являлись на заседания бюджетной комиссии, не знакомые с самыми элементарными вопросами. 24 декабря 1913 года Родзянко во время своего доклада императору критиковал даже внешнеполитический курс страны. При этом он был убежден, что его точка зрения не может быть проигнорирована верховной властью. В октябре 1913 года Родзянко ставил в нижней палате вопрос так: он не станет председателем Думы, если в Царском Селе его не будут «слушать».

По мнению Н. А. Хомякова, Родзянко позволял себе слишком многое. Это было самозванством – принять на себя роль посредника между депутатами и императором. При этом Хомяков забывал, что и его пару лет назад обвиняли практически в том же самом. Будучи председателем и выступая от имени всей Государственной Думы, он не мог отречься от своих собственных взглядов и симпатий. По словам Н. В. Савича, позиция думского большинства часто не находила отражения в беседах Хомякова с царем, что вызывало раздражение октябристов и в итоге привело к отставке председателя Думы. Все попытки бюро фракции убедить его отстаивать точку зрения партии хотя бы в Царском Селе были тщетны.

Хомякову были органически противны подпольная борьба и дрязги политических противников, с которыми ему нужно было бороться, если бы он пошел по пути, на который его толкало бюро. Он поступил как избалованный барин – ушел, отряс прах с ног своих.