Союз 17 октября. Политический класс России. Взлет и падение

Как же мы будем кланяться нашему председателю, когда во все пять лет ни разу ему не представлялись и ни разу он не выразил желание с нами познакомиться. Ведь мы собственно с ним не знакомы. Если же нам кланяться ему без всякого представления как начальнику, то может получиться курьезная картина. Сегодня он председатель, и я ему кланяюсь как подчиненный, а завтра Думу распустили, его полномочия кончились, и я ему уже не кланяюсь. Да, наконец, до чего же может дойти такое хамство: сначала заставляет кланяться, а потом и калоши и пальто подавать.

Возмущенный Рооп вспоминал времена Первой Думы. Тогда С. А. Муромцев познакомился с сотрудниками канцелярии. Только после представления всех служащих председатель поехал на аудиенцию к императору. Родзянко вел себя иначе:

Сам никого знать не хочет, а требует себе поклонов и даже какого-то хамского уступления дороги. Что же такое – уж не должен ли я при встрече с ним сходить с тротуара или становиться во фронт.

В ОППОЗИЦИИ

Недолюбливавшие октябристов журналисты без тени сомнения причисляли «Союз…» к правительственному лагерю. Поначалу это было не вполне точно, а потом просто стало ошибочно и даже несправедливо. У октябристов на всех этапах существования их объединения было свое политическое лицо, свои интересы, свои взгляды. Начиная с 1907 года в партии и во фракции обсуждался вопрос о необходимости ухода в оппозицию. Октябристы были недовольны правительственной декларацией от 16 ноября 1907 года. Летом 1908 года в «Союзе 17 октября» ходили толки, что партийная тактика должна коренным образом измениться. 12 июня на квартире Д. Н. Шипова депутаты-октябристы М. Я. Капустин, В. М. Петрово-Соловово, С. И. Шидловский высказались за то, чтобы уже осенью «Союз 17 октября» встал в один ряд с оппозицией и вошел в блок с кадетами и прогрессистами. В середине мая 1909 года А. И. Гучков поставил вопрос о своей отставке с поста председателя бюро фракции. Это стало протестом против того, что во многом по вине правительства провалился законопроект о старообрядчестве. Во фракции к такому повороту событий были не готовы, и Гучков голосами подавляющего большинства остался во главе объединения. В июне 1909 года в беседе с кадетом М. В. Челноковым Гучков признавался, что на очереди стоял вопрос о консолидации всех конституционных сил, так как Дума шла навстречу открытому конфликту с правительством. Ползучие изменения настроений сказывались на практике. Так, осенью 1910 года октябристы голосовали вместе с кадетами против правительственного законопроекта о неприкосновенности личности. В данном случае именно думский центр пошел за оппозицией. Изначально он предлагал кадетам лишь поставить вопрос об исправлении законопроекта. Однако конституционные демократы настояли на необходимости «„демонстрации“ правительству». В ноябре 1910 года голоса октябристов разделились при голосовании за кадетскую формулу, осуждавшую правительство за использование агентуры в революционном движении. Большинство проголосовали против вместе с правыми и националистами. Однако многие октябристы поддержали инициативу кадетов. Некоторых этот выбор поставил в тупик. Например, председатель бюджетной комиссии М. М. Алексеенко «очутился в затруднении: идти направо совесть не позволяет, налево – вооружить сильных мира сего, да еще в такую минуту, когда идут толки о предоставлении тебе портфеля министра финансов вместо Коковцова, которым недоволен Столыпин». Алексеенко решил вовсе не голосовать и заранее уйти из зала. У дверей стоял пристав, который не должен был выпускать депутатов во время баллотировки. «Пустите пройти», – как-то особенно резко сказал Алексеенко. Пристав смутился и открыл дверь.

В феврале 1911 года при обсуждении фиксированной суммы ежегодного увеличения расходов на образование многие октябристы отказывались идти на компромисс с правительством, которое предлагало снизить размер планировавшихся дотаций с 10 млн до 8 млн руб. В частности, на заседании фракции 11 февраля И. В. Барятинский заявлял: