Соколиный остров

В это время мы ловим жерлицами крупного окуня. За два дня можно поймать тоже всего лишь десятка два горбачей, но вес их будет достаточен, чтобы, уходя, не считать себя обделенным удачей. Случается, что на живца-окунька возьмет окунь больше двух килограммов. Килограммовые же окуни не редкость. Это светлые горбатые рыбины, живущие, видимо, на песчаных плесах. Но чаще живцов давят трехсотграммовые жадные окуньки. Они выходят прямо из-под берега, пронизанного корневищами, и торопливо хватают живцов ближних жерлиц-рогулек, выставленных по кромке кувшинок. Схватив живца, окунь стремится вернуться под берег. Вздрагивает шест жерлицы, гнется, пружинит тонкой сосновой вершинкой. Леска срывается с расщепа и, сухо шелестя, сбрасывается с рогульки. Они, эти небольшие жадные хищники, редко разматывают леску до конца и чаще сходят с крючка, обшаркав живца, словно мелкой теркой. Но случается, и выпутать из кувшинок упирающегося окуня, из пасти которого торчит хвост немногим меньше хвоста напавшего охотника.

Пойманную рыбу мы храним подо мхом. В тенистой низине поднимаем пласт сфагнума и укладываем окуней, слегка подсолив жабры. Если и в самую жару подсунуть руки под мох, то они стынут там, как в осенней клюквенной кочке. Окунь крепок на порчу и, если его выпотрошить, то пролежит так и неделю, впрочем, потеряв сочность мяса и жирок.

Когда перевалит за вторую половину лета, на жерлицы и спиннинг начинает брать щука. Не всегда и не каждому попадется она, золотистая и крутая в загривке по озерному. Если ставить себе целью непременно поймать щуку и именно спиннингом, то несравнимо проще сделать это где-нибудь на малой ближней речке или на Волге, где иногда до скучного жадно хватает щука. Озеро же, оберегаемое своим Хозяином, строго к каждому новому человеку, особенно к торопливому на грубое слово и злое дело. То, что у Озера есть Хозяин, я знаю. Нередко в лунную полночь, когда березы светятся в темноте, как нагие ведьмы на шабаше, выйдя из натопленной землянки, я лежу на траве, тронутой сухим инеем, смотрю на звезды и чувствую Его взгляд. Но для того, чтобы узнать присутствие Хозяина, надо обязательно быть одному. Он не любит суеты и пустых разговоров.

В тихие последние дни «бабьего лета» окунь выходит от берегов на озерные плесы и жирует перед зимой. Мы ловим его поплавочной удочкой с мормышкой, на крючок которой насаживается окуневый же глаз. Бывает, мы насаливаем бочонок этого осеннего жирного окуня. Попадается на блесну и осенняя щука.

Ночи в это время ослепительны от громадной молчаливой Луны и множества звезд, лежащих в тихой воде Озера. Иногда звезды падают, чертя быстрый след, всегда неожиданно, так что не успеваешь загадать желание. По утрам с болот ползут седые туманы, пахнущие ледяной водой, настоянной на клюкве. В это время можно услышать рев лосей, если только уйти подальше от озера по просекам и старым лежневкам. На ближних болотах много людей собирающих клюкву и перекликающихся между собой, часто напрасно, без необходимости.

В свое время здесь, на этой поляне, где всегда останавливались мы по осени, среди светящихся берез и падающих звезд неделями стояла наша палатка. В свежие утренники она жестенела от морозов и покрывалась инеем. Мы жили на озере, ловили рыбу, собирали клюкву, разгребали из-под первого снега черные грузди, хрустящие в засоле и пахнущие лесом всю зиму. Уезжая, мы оставляли в палатке все снаряжение и спальные мешки. Никто ничего не трогал. А приезжали с отцом к первому льду.

Потом мы построили на этом земляничном бугре землянку. Лесной пожарник Миша, часто ночующий на этом же бугре, сказал, что, наверное, это было сделано напрасно. Кажется, он был прав. Слишком хожено, людно, пьяно-бестолково и воровски стало в этих местах, особенно в осень. И появилось уже множество соавторов строительства этой самой злосчастной землянки. Каждый раз, приходя сюда и встречая людей, я слышал все новые истории о мужиках, строивших жилье. Этих мужиков-строителей становилось все больше, и география их городского местожительства все расширялась.

Но начиналось все правильно, по легендам о таежных охотничьих заимках, где моток бересты, спички, соль, дрова, оставшиеся продукты ждали пришлого путника, жженного ветрами и морозами, промокшего под осенним дождем, заблудившегося в лесу. Как выяснилось, легенды наивные, применительно к нашим местам.