Соколы огня и льда (ЛП)

Я наклоняюсь, чтобы поднять камень, и охаю от приступа боли, пронзающего поясницу. Я уже так долго ношу Валдис. Я бережно кладу камень на пирамиду. Изабелла колеблется, потом они с Маркосом почтительно добавляют туда свои камни. Я благодарна им за доброту.

Мы возвращаемся тем же путём, что пришли, как всегда происходит в жизни, но теперь я устала, я так устала. Когда мы с трудом спускаемся с последнего валуна, я замечаю высокую фигуру, стоящую на берегу ледяной реки. Я должна была догадаться, что Хейдрун придёт, как и в ту ночь, когда мы с Валдис проснулись.

— Время пришло, — произносит она.

— Но ещё слишком рано. Не теперь, я ещё не готова. Я не успела даже оплакать тех, кто лежит в том холодном и тёмном доме. Я не могу позволить им забрать Валдис.

Хейдрун протягивает руку.

— Подожди, — говорю я ей.

Я подхожу к Изабелле, заглядываю в глубину её ясных глаз. Будь у меня у меня дитя как она, я гордилась бы такой дочерью.

Я прикасаюсь к её щеке. Она не отстраняется, и я понимаю, что прощена. Я снимаю роговой лукет, привязанный на моей талии, и накидываю петлю шнура на шею Изабеллы.

Она улыбается, сжимает его, гладит пальцами отполированную поверхность — совсем как мы с Валдис, когда были детьми.

Я снова оборачиваюсь к Хейдрун, но прежде чем успеваю заговорить, Изабелла вскрикивает, испуганно глядя на тёмное небо. Его прорезает длинная и яркая зелёная лента, затмившая звёзды. За ней колышется в небе другая, бледнее. Огромные полосы, переливающиеся зелёным, заполняют небо, изгибаясь в танце. Воздух со звоном вибрирует. Я оборачиваюсь, смотрю на зелёные, жёлтые и фиолетовые волны, скачущие языками пламени по тёмному небу, как будто вся ночь охвачена пламенем.

Изабелла и Маркос замерли, глядя вверх. Не знаю, осознаёт ли девушка, что Маркос взял её за руку, она в полном восторге и уже не боится. Она полностью поглощена созерцанием этого чуда.

Я смотрю вниз, вдоль синей реки. Лёд отражает мерцающие в небе спирали света, тысячи крошечных золотисто-зелёных искр падают и кружатся в самом сердце замёрзшей воды. Я протягиваю Хейдрун руку. Она принимает её, помогает мне взобраться на лёд.

Изабелла с трудом отводит взгляд от огней на небе и пытается лезть вслед за нами. Однако Хейдрун оборачивается и качает головой. Она указывает на груду камней у основания холма. Она велит ждать нас там. Им не следует видеть то, что мне предстоит сделать для Валдис.

Я наблюдаю, как они удаляются, по-прежнему держась за руки, вытянув шеи, зачарованные колыханием небесного занавеса. Потом отворачиваюсь, крепко прижимаю к себе тело Валдис и медленно следую за Хейдрун по реке из синего льда, осторожно перешагивая через трещины и острые пики замерзшей воды.

Втроём мы молча двигаемся вперёд, над нами в тёмном небе танцуют холодные зеленые огни, голубой лёд вторит им своей древней песней.

Глава четырнадцатая

На заре сотворения жизни в северных землях появилось белоснежное яйцо, подобное которому никогда не видели ни до, ни после. Скорлупа яйца треснула, из него вылупились две птицы — сокол и куропатка, близнецы, рождённые из одного яйца, их пёрышки были таким же, как яйцо, из которого они вылупились — белоснежными как зимние холмы.

Сокол взмыл высоко в небо и нашёл себе дом в горах, среди острых скал, а куропатка отыскала убежище среди густой травы на плоскогорье. Они долго жили порознь и совсем позабыли, что они родня. Каждая птица свила гнездо и отложила яйца, но когда вылупились птенцы, они запищали, требуя корма. Сокол увидел, что птенцы голодны, и отправился на охоту. Он расправил белые крылья и полетел над долиной и плоскогорьем. Он долго охотился, но так и не смог отыскать добычу. Наконец, его зоркие глаза заметили, как кто-то бежит. Сокол камнем бросился вниз, схватил жертву острыми когтями, убил и понёс в гнездо. Сокол разорвал грудь жертвы и принялся кормить птенцов кровоточащей плотью. Только тогда он взглянул в лицо добыче. Лишь тогда он узнал свою сестру, куропатку. Когда он понял, кого разорвал острым клювом, его горе не знало границ.

Жалобный крик сокола будет звучать до конца времён — он станет убивать каждый день, и каждый раз запоздало раскаиваться.

Изабелла

Горячий зоб — когда соколу позволяют покормиться с добычи, которую он только что убил. Птице может быть разрешён полный зоб — наесться досыта, или ползоба, или четверть.

Я проснулась так резко, что должно быть, дёрнулась, ударив рукой что-то мягкое, и услышала болезненный стон рядом с собой.

Минуту я не понимала, где нахожусь. В лицо бил потрясающе яркий свет, как от тысячи огоньков свечей. Я застыла от холода. Потом поняла, что свет исходит от ослепительно яркого солнца, низко стоящего над вершиной холма, а я лежу не в тёплой пещере, а на влажных лишайниках под нависающим уступом скалы.