Сокровенный сердца человек. Жизнь и труды священномученика Серафима (Звездинского)

Зима проходила в общении со старцами. Часто отец архимандрит давал Анне девятичинную просфору. «Что убо отроча сие будет? – думал я, видя твои усердие и любовь к Богу в детские годы», – говорил впоследствии Владыка Серафим. Положит, бывало, руку на голову дитяти, и широкий рукав его теплой меховой шубы покроет Анну до пояса. «Дочка моя, овечка моя», – приговаривает, и согреется сердце от его ласковых слов.

Под праздники святителя Алексия сестры простаивали всю долгую службу на коленях у самой раки святого, не чувствуя усталости, укрепляемые благодатию и великолепием богослужения. Душа утопала в волнах благодати. Чудное архиерейское служение, пение лучших московских певчих умиляли сердце, и Анна со слезами просила Господа избавить ее от суеты мира, сподобить служить Ему и принадлежать Ему всецело.

Отец Серафим был взыскательным блюстителем монастырских порядков. С ним начались строгости в Чудове. По завету святителя Алексия женщин в кельи братии не допускали, в церкви переднюю часть предоставили мужчинам. Ворота запирались в восемь часов, ключи отдавались лично отцу архимандриту; запоздавшему брату нельзя было войти в монастырь.

Чудовские богомольцы любили своего духовного отца Владыку Арсения, горячо ценили и своего утешителя и пламенного учителя архимандрита Серафима. Толпясь за благословением у Владыки, никогда не упускали возможности получить благословение и от скромно удалявшегося отца архимандрита.

Каждое воскресенье после вечерни отец Серафим говорил проповедь. Слово его зажигало сердца людей любовью к Богу, Церкви, всему святому. С каждым праздничным богослужением также соединялась проповедь о любви ко Христу, Его страданиях, Его всепрощающей любви к роду человеческому. Однажды отец Серафим говорил о том, как преподобный Антоний Великий, «уязвленный Христовой любовью», оставил «мир и яже в мире».

Другой раз сказал, что на каждой язве рук Христа Спасителя как бы написано: «Прощаю и разрешаю»…

Вот пророческие слова архимандрита Серафима, сказанные им в неделю Ваий в Успенском соборе Кремля: «Господь у гроба Лазаря… Уже смердит Лазарь. Марфа отчаялась – четверодневен есть… Но воскреснет Лазарь, изыдет четверодневный…». Эти слова прилагал он к России. Воссмердит она, но жива будет, воскреснет силою Христовою…

Письмо к духовной сестре

Дорогая сестра.

Господь, хотящий всем спастися и в разум истины приити, да поможет мне молитвами Владыки нашего разуметь заповеди Его.

Учил Владыка всех с любовью, наказывал паче милостию и щедротами. Заповедь Господня: Побеждай зло добром в нем исполнялась делом. Всех ласкал словом привета, всех ободрял похвалой и благодарностью, умилял кротостью, радостью молитвенною и величием.

Достоинство своего сана никогда не умалял, в одежде был благолепен и опрятен. В жилище любил порядок, чистоту, в святом месте – благолепие.

К вере был строг и ревностен, хранитель Православия до мученичества и положения живота своего. Чуток к малейшей лести, помня козни диавольские. Ангелоподобное и демонскому коварству неприступное было житие его. Никогда не падал духом, других ободрял в болезнях, был терпелив и благодарен Господу за все.

К монашеству относился строго, любил монахов зело. Мирским говорил: какая бы ни была дева молитвенная, благоговейная, спасающаяся в миру, все ниже монашествующей, инокини или послушницы, хотя бы и самой последней. Наставлял, что если до пострига читаешь пятидесятницу – непременно будешь монахом, и имеешь стену нерушимую от нападений диавольских. Монашествующим благословлял ходить всегда препоясанными, закрывать ворот и рукава до кисти, воротнички не любил – мирская прикраса… Шляпка, надетая монашествующей, равняется падению. Монаху носить скуфейку, инокине— апостольник, чтобы волос не было видно. Говорил об образе красоты: Сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа.

Ходить священникам во времена гонений без волос считал равным потерять духовную силу, подобно постриженному Самсону.

Монахинь благословлял одеваться так, чтобы вслед говорили: «монашка», – хотя и не по-монашески (в 1935 году выходить на улицу в апостольниках запрещал). Платье носить длинное, чтобы не было видно чулок. Фотографироваться в шляпке монашенке запрещал. Советовал постриг придержать к смертному часу, разумея мантию или схиму. Инокине подвиг – послушание и труды, монахине – молитва, схимонахине – затвор. Келью иметь внутри сердца, в ней же и служба должна совершаться. В келье иметь угол для молитвенного правила. Говорил, что от поспешения мертвы стали Слова Жизни: люди делами житейскими увлечены, Литургией Божественной пренебрегли…