Сокровища ханской ставки

Нестор Васильевич весело поглядел на фон Шторна, который отвел глаза в сторону.

– На этот вопрос вам гораздо лучше мог бы ответить барон, но, пожалуй, не будем терзать его лишний раз. Отвечу просто – это травма, но не слишком серьезная.

Дмитрий Сергеевич кивнул и спросил, не является ли эта травма причиной того, что их тут всех собрали вместе и обвиняют неизвестно в чем? Почему же неизвестно, возразил Загорский, очень даже известно. Что же касается травмы, он принимает сарказм господина Ячменева, но должен заверить, что умственные его способности от травмы нисколько не пострадали, что он вскорости и намерен продемонстрировать со всей определенность.

Несмотря на серьезность положения и тяжесть предъявленных обвинений, действительный статский советник улыбался очень по-дружески и доверительно. Совсем иначе выглядел его верный Ганцзалин, который загораживал собой выход и, казалось, скорее умрет, чем сойдет с места. Желтое лицо китайца сделалось теперь совершенно каменным.

Тем временем Нестор Васильевич развернул стул, стоявший возле стола начальника станции и непринужденно уселся на него, закинув ногу на ногу.

– Должен признаться, что, берясь за это дело, я не предполагал в нем особенных сложностей, – начал свою речь Загорский. – Интуиция подсказывала мне, что несмотря на загадочный флер, раскрыть убийство эстонца и исчезновение следователя будет несложно. С этим вполне мог бы справиться любой полицейский дознаватель с опытом.

Однако так уж вышло, что командир жандармского корпуса генерал-лейтенант Толмачев попросил заняться расследованием именно его, Загорского. Он объяснил это скандальным нравом господина барона и дипломатическим талантом действительного статского советника, во-первых, и тем, что Нестор Васильевич разбирается в археологии, с которой так или иначе было связано убийство, во-вторых. Немного подумав, Загорский дал свое согласие. Конечно, он не был профессиональным археологом, но, как почетный член Императорского исторического общества знал об этих материях лучше любого жандарма.

– Признаюсь, господин барон, ваш интерес к Прикаспийской низменности сначала не показался мне необычным, – продолжал Загорский. – Тут есть много вещей, способных вызвать интерес археолога. Однако я навел справки и выяснилось, что археологией вы занимались лишь в ранней молодости. С последней вашей экспедиции и до сего дня прошло больше десяти лет. С чего бы вдруг, подумал я, его благородие решил вспомнить забавы грешной юности?

Конечно, одно это уже могло бы навести на некоторые размышления и даже подозрения, что дело тут нечисто. Однако Загорский всегда предпочитал сначала ознакомиться с фактами и уже только потом строить версии.

– Впрочем, это исключительно дело вкуса, – заметил он мимоходом. – В нашей профессии полно людей, которые строят версии до всяких фактов, исходя только из интуиции, а результаты при этом показывают отменные.

Итак, действительный статский советник взял своего верного Ганцзалина и отправился с ним на место происшествия, а именно в деревню Розумихино Царицынского уезда. Он полагал, что расследование начнется в лучшем случае с прибытия на станцию. Однако судьба подбросила ему сюрприз уже в поезде.

– Сюрпризом этим стала очаровательная барышня Котик, – сказал Загорский, сделав небольшой полупоклон в сторону Варвары Евлампиевны.

Та заморгала глазами: она? Каким же это образом она могла пройти по разряду сюрпризов?

– О, это очень просто, – любезно объяснил Нестор Васильевич. – Как вы, конечно, помните, вы появились рядом с нашим купе со стороны отделения третьего класса. И я сразу задал себе вопрос: что такая нарядная и, очевидно, интеллигентная барышня делает в гуще народной?

– У меня не было денег на второй класс, – надула губки барышня. – И это неделикатно – заставлять меня признаваться в таких вещах.

– У вас были деньги на дорогое платье и сумочку, но не было денег на билет, – кивнул Загорский. – Охотно верю. Однако не это вызвало мои подозрения…

Подозрения Нестора Васильевича вызвал тот факт, что барышня попросила у них с Ганцзалином защиты от захмелевшего молодого человека из третьего класса. Нет, в самой просьбе не имелось ничего странного, странными были обстоятельства этой просьбы. Зачем она спровоцировала пьяного франта, которому, как он сам признался, делала авансы и строила глазки?

– Он лгал, – возмутилась Варя. – Никаких авансов я ему не делала!

Нестор Васильевич не стал возражать: и это вполне может быть. Правда, непонятно, когда бы пьяный господин успел пристать к идущей мимо барышне? Варя пожала плечами: она не шла мимо; как уже говорилось, она сидела там же, в третьем классе.

– Это странно, – задумчиво проговорил его превосходительство. – Потому что когда я выглядывал в третий класс, я вас там не заметил. А ты, Ганцзалин?

Помощник осклабился весьма неприятно и громогласно заявил, что никакой госпожи Котик в третьем классе не было отродясь.

– Что вы на это скажете? – повернулся Загорский к барышне.