О том, как ненавидела Чехова, придумавшего историю с молоточком — помните? — «За дверью каждого счастливого человека должен стоять кто-нибудь с молоточком, постоянно стучать и напоминать, что есть несчастные и что после непродолжительного счастья наступает несчастье».
О том, как в мои шестнадцать у меня были только книги, лампа на письменном столе, крепкий чай и бабушка. Теперь, когда бабушки больше нет, я понимаю, что это тоже было счастье. Но тогда я этого не знала. На дворе стояли девяностые, по улицам ходили бандиты, помада из коммерческого ларька казалась несбыточной мечтой, но мечтать хотелось вовсе не о ней, а о том, что однажды можно куда-то поехать, что вокруг будут люди, которые тебя понимают, и, может быть, даже любят, — большие, красивые, счастливые люди…
И вот этим людям, если я их найду, — молоточком?.. По темечку?.. Тюк-тюк?..
…Конечно, это случалось и раньше. Вспышки, запахи, пятна света. Картинки, как на обертках шоколадных лягушек Гарри Поттера — движется, но может просто взять и убежать. Нагретые доски пола, одна из них скрипит под босой ногой, и там, куда я иду, уже улыбается мне прабабушка Наташа… я останавливаюсь, потому что сквозь меня вдруг проходит мысль: я есть! — и всё сливается в одно огромное ликование. А дальше картинка убегает.
Или дача, костер у вяза, за нашими спинами безмолвно стоит сосновый лес, и он ощущается так же ясно, как море в темноте. По небу рассыпаны звёзды. Привычным взглядом нащупываешь Венеру. Не взошла ли? Не пора ли домой? Но нет, еще нет. Ночь долга, ночь нежна, и запах смолы, и ли́ца друзей, освещенные костром. Это тоже счастье, счастье. Сейчас я знаю. Но тогда я еще не знала, еще не умела его различать.
Я разглядела его случайно, однажды в поезде. Вышла покурить в тамбур: стук-перестук, холод, иней, дым. С темного подмерзшего стекла на меня с интересом смотрело мое отражение. Лицо счастливого человека. Моя бабушка говорила в таких случаях: об этом не надо думать, это видно.
Я пошла спать тогда, без сожаления расставаясь со своим счастливым отражением.