Солнечный ход

Каждое слово, брошенное туда,
куда Макар не гонял корову,
упало, как бабочка, на провода,
ведущие к слову.

Эквилибристов вселенских шаг
делает поступью междометья.
Если я руку сожму в кулак,
меня подадут на третье.

Если же сделаю левой ногой
дулю, похожую на промежность,
может быть, я обрету покой
и нежность.

Таблица умножения

Таблица умножения для самоуважения
пишется хореем или ямбом.
Только материальное наше положение
зависит от евреев или янки.

И никакая лирика
не сделает нарывика
на их иноязыком кошельке.
Не будет ни косарика,
ни доллара, ни чирика,
ни зелени, завернутой в фольге.

Тут только бесконечные
продолы поперечные,
кирка, лопата и железный путь.
Из всех известных ценностей
нам одолжили вечные
и приказали золотом вернуть.

Комар

Плечами двигая стволы
и раздувая яйца,
летит комар среди травы,
в кустах заметив зайца.

Он держит острый хоботок,
как бы брандспойт пожарный.
У зайца в жилах – кипяток
и стук копытопарный.

Плечами двигая дубы
навстречу лихолетью,
летят свинцовые гробы,
как со второй на третью.

2000

На смерть

Проживший несколько эпох,
свидетель множества кончин,
я до сих пор понять не мог
связь следствий смерти
и причин.

Причинно-следственные связи,
как проститутки на показе.
И здесь, братан, как ни крути,
чем больше света – больше грязи.
Но смерти нету впереди.

Черный шулер

Ночь сжимает пальцы вокруг фонаря.
Пространство становится гуще —
туман, как деготь.
И непонятно, где небо, а где земля —
и для чего в колоду подложен ноготь.

Сто раз передергивай —
не поменяешь масть.
Черные бубны, черные вини с червами.
Ноготь в колоде делает вид, что власть,
знает, как сдать, и владеет своими нервами.

Лейбирий 1

В. И. Лейбсону

Он чесал уши, когда ему нравились стихи.
Он выставлял вино.
Он не подавал руки
тем, кого знал давно.

Мефисто. Дядюшка сон.
Красные корешки книг.
Штаны ему шил Лимон,
Войнович его стриг.

Последний этаж. Дверь
почти на чердак.
Сколько пролистано вер,
сколько проверено врак.

Подумаешь: как бы жилось,
если б ни он тогда,
преодолевая злость
рассказывал про города,
которые все на одно
до одного лицо.
Даже ослепнешь, но
определишь родство
ощупью тонких подошв.
Улица, грязь, почтамт.
Даже когда умрешь.
Даже когда сам.

Тень

Когда ремень настоян на кремню
и точит бритву для бритья и блеска,
другой товарищ ходит по Кремлю,
как тень отца. В его ладони леска.

Он чистит зуб. И глаз кровит слезой.
И каждый шаг похож на перебежку.
А за спиной – ступня в ступню – с косой.
Не прячется и не таит усмешку.

О гуманизме