Солнечный ход

Бывает и у Бога вдохновение.
То Моцартом он будит страшный сон,
то Пушкина веселым дуновением
сметает пыль с нахмуренных икон.
То капельками, как свеча в бумагу,
Он открывает миру Пастернака.
То, назначая тень пустым вещам,
подмигивает, словно Мандельштам.

И сто царей пытаются ворваться

в убогий мир, любому постояльцу
всегда открытый.
Полпланеты войск – людей живых,
умерших и воскресших,
размноженных тенями от теней,
рядами строят, на колонны делят.
И всех – на бой!
Слепым царям здесь верят,
не замечая выси голубой.
Вот вы: цари, визири и солдаты,
незрячие слепцов поводыри, —
как вы, в грозу из лужи пузыри
бельмом туманным смотрят
над собою,
и лопаются. Кто вы, главари
людских страстей,
пред высью голубою?

Гефсиманский сад

Что же снилось тебе
в Гефсиманском саду?
Расскажи свои сладкие сны.
Я стоял, как нагой,
привыкая к стыду —
не нарушить бы их тишины.

Что же снилось тебе

в Гефсиманском саду,
в тот растянутый музыкой час?
Я смычком по судьбе
до конца проведу,
полежу, как луна,
в Гефсиманском пруду,
не посмев дотянуться до вас.

Что же снилось тебе?

Расскажи свои сны.
О себе я не думал совсем
и скользил, как луна,
в облаках тишины,
и пытался понять,
как не видят луны,
и о чем Гефсиманские сны.

Расскажи, что приснилось?

Мне дороги сны
под кашатановой лаской тепла.
Люди, клацая сталью,
с другой стороны
пробирались, не ведая зла.

Будда

Девять муз исполняли танец
в храме любви.
И какой-то бутуз толстопузый
сидел в середине.
Ему нежные шорохи женщин
казались милы.
Он сидел, вспоминая свое
бесконечное имя.

Были четки в руках у него…

Сквозь отверстие в храме
солнце падало в круг.
Музы землю вращали ногами.
Пирамиды в руках, а не четки.
Не четки, а куб.
Как его ни крути —
появляется новое слово.
Этот мальчик был так же понятен,
как глуп.
Он творил этот мир.

И какой только верой

И какой только верой они ни пытались понять,
и каким только зреньем узнать
сквозь приборные доски…
Безучастной была всех морей леденящая гладь,
и недвижно лежали луны золотые полоски.

Так мала становилась земля, что небесных теней

было видеть нельзя из-за их всеобъемлющей выси.
Из-под черной воды паруса отражали коней,
колесницы богов и оскал дрессированной рыси.

Лимонад

Развязка брезжила.
В лучах ослабевал
непрочный узел
на глазной повязке,
и мир вокруг привычно прозревал,
не оставляя места нашей сказке.

Всходило солнце

в миллиардный раз,
и утро пузырилось лимонадной
народной радостью,
как веселящий газ,
как лучик
в каждой клеточке тетрадной.

Бонус от Хроноса