Солнце полуночи

Глория вздохнула:

– Ладно. Когда надумаешь, нажми кнопку вызова.

Она взглянула на меня, не зная, как отнестись к моим неустанным бдениям, и перед уходом еще раз посмотрела на мониторы Беллы.

Взгляд Беллы по-прежнему был безумным. Я приложил ладони к ее щекам, стараясь еле касаться поврежденной левой.

– Ш-ш-ш, Белла, успокойся.

– Не оставляй меня, – взмолилась она.

Вот потому-то я и не справлялся своими силами. Как же я мог причинять ей новые муки? Она и так вся перебинтована, буквально собрана по частям, она изнывает от боли и просит лишь об одном – чтобы я остался.

– Не оставлю, – пообещал я, мысленно внося поправки в свой ответ: «До тех пор, пока ты не поправишься. Пока не будешь готова. Пока я не найду в себе силы». – А теперь успокойся, пока я не вызвал медсестру со снотворным.

Казалось, она услышала мои мысленные оговорки. Когда-то, еще до того, как начались охота и ужасы, я много раз обещал, что останусь с ней. Я всегда говорил искренне, и она всегда верила мне. Но теперь будто видела меня насквозь. Ее сердце не успокаивалось.

Я погладил ее здоровую щеку.

– Белла, никуда я не денусь. Я буду рядом до тех пор, пока я тебе нужен.

– Клянешься, что ты меня не бросишь? – прошептала она и невольно потянулась к собственному боку. Должно быть, болели ребра.

Для расставания она сейчас слишком хрупка. Мне следовало понять это и подождать. Несмотря на то что Рене только что предложила ей идеальный вариант жизни без вампиров.

Я снова взял ее лицо в ладони, позволил всепоглощающей любви к ней отразиться в моих глазах и солгал, призвав на помощь весь столетний опыт ежедневного обмана:

– Клянусь.

Напряжение покинуло ее. Она смотрела мне в глаза, не отрываясь, и уже через несколько секунд ее сердце забилось в нормальном ритме.

– Так лучше?

С настороженными глазами она неуверенно отозвалась:

– Да.

Должно быть, она чувствовала, что я чего-то недоговариваю.

Мне требовалось, чтобы она верила мне, – хотя бы настолько, чтобы благополучно поправиться. Я просто не мог допустить, чтобы даже ее затянувшееся выздоровление оказалось на моей совести.

И я попробовал вести себя так, будто ничего не скрываю. Будто я недоволен ее взвинченностью и подозрительностью. Я состроил раздраженную мину и проворчал:

– Незачем так горячиться, тебе не кажется?

Проворчал так быстро, чтобы она не разобрала ни слова.

– Зачем ты так? – с дрожью в голосе откликнулась она. – Тебе надоело все время спасать меня? Хочешь, чтобы я уехала?

Чего мне хотелось, так это ближайшую сотню лет смеяться над ее словами о том, что она мне надоела. Или рыдать тысячу.

Но теперь я уже не сомневался: придет время, когда я должен буду переубедить ее. И я умерил свою реакцию, сделал ее сдержанной и прохладной.

– Нет, Белла, конечно, я не хочу остаться без тебя. Рассуди здраво. И спасать тебя мне тоже не надоело, но именно из-за меня ты постоянно подвергаешься опасности… это из-за меня ты сейчас здесь.

Истина пробила себе дорогу в самом конце моей речи.

Белла нахмурилась:

– Да, из-за тебя я здесь и я жива.

Я больше не мог цепляться за сдержанность и прошептал, чтобы скрыть боль:

– Едва жива. Вся в бинтах и гипсе и даже пошевелиться толком не можешь.

– Мой последний околосмертный опыт тут ни при чем, – огрызнулась она. – Я имела в виду другие – назови, какой хочешь. Если бы не ты, я бы уже гнила на кладбище Форкса.

От этой картины я содрогнулся, но поспешил вернуться к своим доводам, чтобы не дать ей увести разговор в сторону.

– Но это еще не самое страшное. Увидеть тебя лежащей на полу… избитой и скорчившейся… – я с трудом сохранял власть над собственным голосом, – думать, что я опоздал, даже слышать, как ты страдаешь от боли, – все это невыносимо, эти воспоминания я унесу с собой в вечность. Но хуже всего – знать, что остановиться я не могу. Понимать, что сам убью тебя.

Она нахмурилась:

– Но ведь не убил.

– А мог. С легкостью.

Ее сердце опять судорожно заколотилось.

– Дай мне обещание, – шепотом выговорила она.

– Какое?

Она смотрела на меня в упор.

– Ты сам знаешь.

Белла поняла, к чему я веду. Услышала, как я настраиваю самого себя проявить необходимую силу. Не стоило мне забывать, что мои мысли она читает в тысячу раз успешнее, чем я читаю ее. Надо было подавить в себе потребность исповедаться. Сейчас важнее всего – ее выздоровление.

Я решил говорить только правду, чтобы она не раскусила меня так же легко, как раньше.

– Видимо, мне просто не хватит сил держаться от тебя подальше, так что ты все равно добьешься своего… даже если поплатишься за это жизнью.

– Вот и хорошо. – Но мне было ясно, что я ее не убедил. – Ты уже сказал, как сумел остановиться… Теперь я хочу знать почему.

– Почему – что? – растерянно переспросил я.

– Почему ты это сделал. Почему не дал яду подействовать. Сейчас я уже была бы просто одной из вас.