Солнцеворот желаний

Я ходила из комнаты в комнату и видела призраки прежних обитателей: до меня доносились чьи-то разговоры, женский смех, аромат духов и мокрой шерсти. Ник внизу разжигал камин, чтобы скорее согреть дом, а я среди платьев в женском шкафу подбирала то, во что могла переодеться. И это почему-то казалось неправильным, хотя хозяйке эти вещи были уже ни к чему.

Никлос заранее позаботился о продуктах: накануне этот домик посетил лесничий и заполнил подвальный магический ледник свежими овощами и мясом. Мне давно не приходилось готовить самой, однако я с легкостью вспомнила, как разжигается духовой шкаф. И менее чем через час у нас уже было рагу из кролика.

Было приятно поработать руками, ни о чем не думая. Пока я занималась готовкой, король раскладывал приборы и расставлял бокалы, открывал бутылку с вином. Даже умудрился где-то нарвать осенних цветов и, смешав их с хвойными веточками, поставил в вазу в центре стола.

Трапеза проходила в молчании, мы неторопливо обедали, слушая тишину и мягкое потрескивание дров в камине. Отведав отличного красного вина, я сказала тост:

– Чтобы будущее было светлым, – и мы, чокнувшись бокалами, неспешно выпили, обдумывая мои слова.

– Как причудливо меняется жизнь, – сказал Ник, когда обед закончился и мы разместились в низких креслах с подставками под ноги у камина. Он раскурил трубку, глядя на веселый танец огня. – В прошлый раз отец на этом самом месте обещал уши надрать, если еще раз поймает за курением табака. Он считал, я слишком молод для этого, а вот дед, наоборот, стремился как можно раньше подготовить меня к взрослой жизни. И курение считал одним из этапов взросления.

– У меня отнимали кукол и ругали за вольное общение с деревенскими мальчишками. Будущей благородной кэрре не пристало якшаться с простолюдинами. Сложнее потом будет ими управлять, – ответила я словами нелюбимой бабки с материнской стороны. – А отец, совсем как твой дед, поощрял стремление бегать по долине с Кристаном наперегонки и прыгать в горную речку, карабкаться по скалам, босой ловить рыбу и стрелять из арбалета в птиц. Он верил, что девочка должна не уступать мальчикам в играх и всегда давать сдачи, если кто обидит, – я улыбнулась, вспоминая папины наставления и как светились его глаза, когда мама ругалась на мои проделки. – Он так обращался только со мной. И если в детстве мы с Кали вместе носились по замку и сигали с обрыва, то потом она резко изменилась и стала настоящей кэррой. Ее, в отличие от меня, ругали за детские выходки.

– Думаешь, это было связано с тем, что твой отец заключил Сделку с эльфами?

– Разумеется, – я нахмурилась и немного отпила из бокала, чувствуя, как приятная слабость расходится от головы к груди. – Он хотел воспитать во мне дух борца. Он понимал, что если я вырасту обычной кэррой, мне будет непросто.

– Я не знаю, что сподвигло его сделать то, что он сделал. Но я рад, что он смог дать тебе волю к сражению, – тихо ответил Никлос, скрываясь в клубах сизого дыма.

Следующие часы прошли в тихой беседе. Мы вспоминали наших родителей и детство, делились смешными поступками и проделками, пили вино и курили трубку. (Я не смогла удержаться и решила попробовать: от кашля разболелось горло, и я впервые услышала, как во весь голос хохочет король.) После вина перешли на коньяк и сыграли партию в карты. Мы сознательно избегали серьезных тем и того, что происходит между нами. Когда совсем стемнело, вышли на улицу к небольшой беседке, окруженной зелеными-зелеными туями.

Ник притащил большой самовар и несколько чашек, а я вытащила из духового шкафа теплый яблочный пирог. От выпитого немного кружилась голова и шумело в ушах, но мне было все равно. Наверное, со мной что-то не то, раз я так расслабилась в обществе короля, что даже не сопротивлялась, когда он обнял меня, и мы вместе разместились на широкой деревянной скамейке, укутавшись в огромное меховое одеяло.

В ночи раздавалось уханье совы, за частоколом из сосен виднелось стремительно темнеющее небо, насыщающееся фиолетовой и синей сочностью, загорающееся тысячами далеких звезд. Здесь тишина имела другой оттенок.

Если во дворце в такое время становилось тихо, то можно было услышать звуки города у подножья скал, далекий шум ночных смен на заводах, рокот волн и крики ночных птиц. И даже в самый темный час в служебных помещениях дворца кипела жизнь. В четыре начинала работать кухня, круглосуточно стирали в прачечных, бодрствовали служащие, работала доставка и взлетали в небо ночные курьеры. Дворец по-настоящему никогда не спал.

Но здесь все было иначе. Здесь было слышно только дыхание леса, какой-то тихий небесный гул да скрип покрытых иголками ветвей. Что-то хрустнуло вдалеке и затихло. Зашелестела листва, дом чуть вздохнул бревнами и успокоился. А чашечка, поставленная на блюдце, негромко звякнула. Все смолкло.