Солнцеворот желаний

– Как заметил один очень умный человек, нужно правильно формулировать свои желания. Никлос оставил небольшую лазейку, которая даст Вам и время, и силы, и возможность породить следующего наследника, формально выполнив условия его приказа, – ответила я ему. – Беда в том, что я пока не изучила ариус настолько хорошо, чтобы суметь сделать это. Мне нужно больше времени.

– Ты пришла сюда просить об этом. О времени, – Агондарий поджал губы, опуская голову. – Я вынужден разочаровать тебя, Селеста. Если ты не вылечишь меня до конца Зимнего солнцестояния, я умру.

В этот момент мне захотелось его ударить изо всех сил. Глядя на эту снулую, безэмоциональную рыбу, я уже знала, на что он потратил свои силы, и это бесило до отвращения.

– Месть, – прошипела я негромко. – Так ты отомстил за гибель русалочьего города. Напустил на нас соль! Тем самым приблизив свою кончину и весь мир поставив под удар! О да, это так мудро и разумно, учитывая, что на кону!

– А тебе совсем не жаль погибших? – вскинул голову король. Отовсюду зазвучал злобный звериный шепот его подданных, от которого я вздрогнула, но упрямо топнула ногой, погружая ботинок в мокрую грязь.

– Вы сами их погубили, – заговорила я спокойно, вспоминая слова Ника. – В тот момент, когда направили на Клэрию гигантский вал. Ваша дочь начала войну, объединившись с предателями. Похищения, нападения, агрессия – это ваша вина, что наш ответ оказался страшнее. Но и после этого вы не угомонились. Не попытались договориться. Заняли глухую оборону и принялись гадить исподтишка, – мои слова не остудили их злости, а только усилили ее, и я почувствовала, как напряглась Амалия, готовясь выпустить парочку своих фокусов, чтобы я могла спокойно уйти.

Ветер усилился, нагоняя тучи с моря. Эмоции русалок звучали в унисон с треском близких разрядов молний. В сверкавших вспышках лицо Агондария было как восковая маска, кривая, будто потекшая от невыносимого огня, коим и были мои слова.

– Я помню, как ненавидела вас. За то, как испугали. За то, как превратили мою жизнь в вечную осаду, в страх перед каждой темной комнатой. Артан Гадельер помог мне справиться.

– Тот, кого я спас, – заметил спрут, и не думая отвечать на иные обвинения.

Как безмолвная рыба, он отвергал даже мысль об оправдании. Его горе было сильнее доводов рассудка. Он считал, что мы не имели права так поступать, хотя если бы волна дошла до берега, смыло бы не только столицу, но и несколько ближайших рыбацких деревень и могло задеть города-спутники. Вопрос цены. Любая жизнь бесценна? Или дело только в том, кто сильнее?

– Я здесь не ради извинений или благодарностей, король, – ответила я ему, скрипя зубами. – А потому, что Вы поставили меня перед выбором: спасти Вас ради жизни брата, тем самым рискуя жизнью подданных моего королевства, или же отказать, тем самым погубив Кристана и, возможно, дав карт-бланш Ктуулу на освобождение из клетки.

– Не забывай, что вместе с моей смертью и смертью твоего брата начнется медленное и мучительное вымирание русалочьего вида, – заметил Агондарий, чуть наклоняя голову, будто я превратилась в какую-то кракозябру, от которой непонятно чего можно ожидать.

В нем не было даже намека на смягчение. Ни мольбы, ни просьбы. Ничего, кроме очередного давления. И здесь ошибочного.

– Несколько часов назад об этом же я говорила с моим королем. Он хотел посадить Вас на цепь до появления наследника, тем самым поставив на колени подводников и убедив весь мир в своей великой силе, – я хохотнула, улыбаясь и вспоминая слова Кукулейко об особенностях русалочьего вида. – Беда в том, что я знаю нечто опасное для Вас, король Агондарий. Я знаю, что после Вашей смерти – не сразу, но со временем – одна из русалок сменит пол и станет следующим отцом. Вид не угаснет так просто. Отличие будет в том, что у нового короля не будет памяти поколений, а это то, чего Вы боитесь. Вы боитесь окончательно исчезнуть.

– Кто открыл тебе это? – насупившись, спросил спрут, и сквозь неживые черты русалки проступили его настоящие эмоции: гнев, злость и желание причинить боль. Могущество не любит посягательств на исключительность.

Невольно, без слов, без согласия и принятия я стала-таки ученицей шамана. Он часто намекал на то, что скрывается за величием. Слова Кукулейко, Фредерика, Богарта, Акроша, короля, Артана – из мира мужчин, куда женщина не рискует ступать, – теперь оборачивались истиной через уязвленное самолюбие Агондария. Он до жути боялся окончательно исчезнуть, не передав частицу себя наследнику.

– Расслабьтесь, король. Я помогу. Накануне солнцестояния. Но только если Вы приведете моего брата. И исполните договоренности с Клэрией, так как в тот же день я верну Ктуула обратно в клетку, и вы вновь запечатаете ее.