Солнцеворот желаний

Теперь напротив стоял глубокий старик – еще древнее, чем был Томар. Некогда густые волосы поредели, сменив окрас на серебро, запали щеки, под глазами проступили провалы, и лоб покрылся толстой сетью старческих морщин и пигментных пятен. Даже мочки ушей при этом освещении показались невероятно вытянутыми и опущенными, болтающимися из стороны в сторону. Дрожали руки, губы истончились; вечный сгорбился, сжался, вытягивая голову, как гриф. Он кутался в тяжелую шерстяную накидку, несмотря на растопленную магическую печку, от которой даже через узкую дверь парило неслабым жаром.

Но было и кое-что неизменное. Глаза узника горели белым, полностью заглушив зелень Томара. Как раскаленные угли, они вонзились в меня иглами, стремясь залезть как можно глубже, вывернув мой мозг и перелопатив мысли. О, я знала, каким искусным чтецом душ является эта сущность. Мне рассказал Кукулейко, чем именно берет самый древний из старых богов: умением превращать людей в угодных и послушных ему почитателей. Морвиусы – олицетворение его желаний. Безоговорочная преданность до смерти. Именно ее он внедряет в короля. Именно ее он желает привить и мне.

– Без меня никак не обойтись, не так ли? Что бы ты ни задумал, тебе нужна белокрылая драконица, – усмехнулась я, выуживая его из своих мыслей. – Тебе ничего не прочесть в моей голове, ведь во мне нет пригодной для твоих уловок слабости.

Ктуул будто и не чувствовал изношенности тела – он вел себя так же, как и раньше. Легко, самоуверенно. И вызывающе – достаточно было одного лишь лукавого взгляда на Малю, чтобы разозлить девушку до белого каления. Она не стала утруждать себя разговорами, а лишь молча приступила к созданию заклинания.

– Пока нет, дорогая Селеста, – древний бог покачал головой, улыбкой демонстрируя, как мало зубов осталось во рту. – Но у каждого бывает минута отчаяния, тоски, боли, когда нужно крепкое плечо человека, который поддержит, не даст упасть, обнимет… приласкает, – продолжил он, намекая на мои отношения с королем. Тем не менее, опасное внушение рассеялось – Ктуула сильно привлекали действия Амалии, и он терял концентрацию.

Теперь, когда глаза блестели вечной белизной, крайне трудно было смотреть в них, пытаясь разгадать, о чем он думает. Слишком легко было в них утонуть, и приходилось прибегать к помощи ариуса, чтобы удерживать себя тончайшими нитями по эту сторону реальности. Кажется, он понял это, раз так быстро неприязненно прошелся пальцами по сухим губам, чуть сощурившись и приглушив гипнотическое сияние.

– Кто же тебя так натаскал, девочка? Кто обучил дешевым фокусам? – раздраженно протянул вечный, а я пожала плечами, подходя к решетке, и он, как зеркало, встал напротив.

– Не нравится? Уже не слабачка, не так ли? Небось, гадаешь, какие еще сюрпризы скрываются в этой пустышке и глупышке, или как ты меня тогда обозвал? – я наслаждалась моментом признания. Заметно было, что ему действительно неприятно мое возросшее могущество. Это действовало как афродизиак, и я не удержалась, выудив ариус наружу и демонстративно подводя его к прутьям, от которых тотчас отшатнулся старый бог. – Боишься? И правильно делаешь.

Обернувшись, я увидела, что шея Мали уже засияла золотом, готовясь прорваться новым заклинанием.

– Ты все равно не сможешь убить меня, Селеста, – твердо ответил Ктуул, напряженно глядя на творимую Амалией волшбу. – Никлос запретил тебе это!

– А ты, как никто другой, знаешь, что любую сделку можно обойти. Формально ты спишь, но посмотрите – вот он ты, влез в узкую лазейку и ворошишь жизни других. Я тоже так могу, – загадочно произнесла я в ответ. – Сейчас узнаем, сколь много правды было в твоих словах.

Ктуул, будто догадавшись, о чем речь, отступил вглубь клетки. Он хлопнул в ладони, и верхний свет погас одновременно с быстрым речитативом Мали, от которого заложило уши и заболели барабанные перепонки. Она направила руки во тьму, и из пальцев вырвался золотой столп, моментально нашедший прижавшегося к стене вечного и поглотивший его с головой. Свет померк, и настала тишина.

Мы обе подались вперед, встав вплотную к двери и всматриваясь в темноту. Горло девушки погасло, но моя сила работала и здесь, так что ариус выполз белым шариком, проходя сквозь прутья и устремляясь вглубь. Там он и нашел Ктуула, который едва-едва мог дышать, с присвистом втягивая в себя воздух. Он сидел, прислонившись к стенке и раскинув руки в стороны, запрокинув голову. Его глаза утратили белый цвет, потемнели в серебристом неестественном освещении, но в них был разум.

Томар Бай тяжело опустил подбородок, глядя на нас, в особенности на дочь.

– Не стоило вам этого делать, – едва слышно проговорил он, дыша с такой натугой, что Маля всхлипнула, зажимая руками рот.

– Папочка, держись, мы освободим тебя! – заговорила она детским голосом, но он остался неподвижным, только чуть опустил веки, будто и глаза держать открытыми было невыносимо тяжело.

– Он слишком опасен для тебя, Малек. Он убьет вас всех, – медленно говорил Томар, полностью закрывая глаза. – Я так устал… О, вечные, я так устал…