Соло

Помедлив, приоткрыл глаза и сквозь ресницы глядя на слабый след от дорожки на столе, негромко произнес:

— После передоза два пути: либо человек завязывает, потому что когда смерть в затылок дышит, ощущения незабываемые. Либо, — краткая, но ощутимо усталая усмешка по губам, прежде чем они коснулись поднесенного бокала, — возвращается к дури и первое время тщательно следит за своими дозами. Я думал, что я из первого класса и я точно завязал. Неделю был уверен. До этого мои перерывы могли быть от месяца и это при условии, что завязывать я тогда не планировал, ведь, как показывала практика, я в любой момент и длительное время мог не принимать, но аддикция коварная сука. Когда я решил совсем отказаться, она показала мне фак, подкинув ломку.

— Аддикция? — повторила что-то знакомое, больше озабоченная тем, чтобы вовремя поставить блок на незаметно подкравшемся сопереживании, ведь синдром спасателя в этой ситуации до добра не доведет.

— Зависимость. — Напомнил Матвей, полуприкрыв глаза и глядя на меня. — После передоза я немного рублю в медицинской терминологии, правда, только в одной ее сфере. — Слабая улыбка, ирония в пониженной интонации. Матвей слегка прищурился, посмотрев на развод от дороги и неслышно что-то произнес. Хмыкнул, потянулся к бутылке и поднял на меня глаза. С чрезмерно расширенными зрачками.

— Что? — переспросила, но Матвей не успел ответить, так как его телефон, покоящийся на краю стола, разразился трелью входящего вызова.

Он неопределенным взглядом смотрел на экран пару секунд, явно силясь узнать не забитый в память номер, затем все же принял звонок. Благодаря тишине на кухне, собеседницу Ланга было неплохо слышно:

— Матвей, ты дома?

Могла бы поклясться, что несколько мгновений задержки перед ответом отводились на опознание абонента. Опознание прошло успешно — он слабо усмехнулся и ровно сообщил:

— Нет.

— Ты… у нее?

— У кого? — вроде бы немного удивился.

— Леры.

Теперь удивилась уже я, а он лениво ответил:

— Нет.

— Вики?

Я изумилась еще сильнее, потому что думала, что звонит именно Вика, которую бросили несколько дней назад. Матвей дальше в допрос играть не захотел и прямо спросил:

— Ты что-то хотела?

— Да, увидеться.

— Я не обещаю, но могу приехать ночью. — Бросил оценивающий взгляд на часы. — М, кстати, деньги тебе сбросил, как увидел твое сообщение. Ты успела купить то платье?

— Да, спасибо, милый.

Боже-ёже, как это сладко! Справиться о любовницах, а потом ворковать за подкинутые деньги. Хотя, может и надо так. Девушка вон живет и явно особо не парится по жизни, это тоже уметь надо. Как-то, чрезвычайно задолбавшись на работе, я позвонила маме пожаловаться и с наездом предъявила ей, что я люблю деньги, но у России, как известно три пути: вебкам, закладки и ай-ти, а вебкамом я не могу заниматься, потому что она с папой расстроятся, с наркотой у меня получится, это прибыльное дело, но радоваться и шиковать я буду не долго, а в ай-ти мне очень сложно. Мама, с некой долей злорадства посмеявшись над моим бедственным положением, велела и дальше быть страдать, ведь таков тяжкий удел девочек с мозгом и достоинством. Мамуля у меня такая. Она мастер моральной поддержки. Я в нее пошла.

Поднесла к губам бокал с вином, скрывая усмешку, а Ланг невозмутимо продолжал устраивать свою личную жизнь на эту ночь:

— Я позвоню, если соберусь приехать. Встретишь в этом платье, окей?

Она ответила утвердительно и он завершил звонок.

— Высокие отношения, — оценила я, усаживаясь полубоком в кресле и подбирая под себя ноги.

— Где-то услышал, что жизнь становится прекрасной, когда трахаться, бухать и разговаривать можно с одним и тем же человеком. У меня это три разных, а мог бы быть один. Не подозреваешь, кто это, а, Яскевич?

Изобразив недоумение, развела руками и пожала плечами. Матвей, с укором глядя на меня, потянулся за своей бутылкой.

— Что за Лера? — заинтересовалась, глядя на плеск коньяка в бокал.

— Это второй человек из трех. С которым я бухаю. Быкова.

— Ты с Валерией Леонидовной бухаешь? — я выпала в осадок, когда перед моим внутренним взором предстал грозный предводитель юридической орды Ланга.

— Ты с ней никогда не пила? — неподдельно удивился Матвей. — Даже на корпоратах? У-у-у, ты многое потеряла, она вообще… крейзи. Но, черт, какая же она крутая!.. Была бы лет на тридцать моложе. Хотя бы на двадцать. Да даже на пятнадцать. Эх…

Матвей фальшиво взгрустнул, я рассмеялась. Он, мимолетно мне улыбнувшись, расслабление развалился в кресле, подавшись вперед к столу и опустив на столешницу локоть правой руки, подпер кулаком голову, указательным пальцем левой мерно и медленно постукивая по стеклянной грани своего бокала. Повисшая тишина, когда мы смотрели друг другу в глаза, напиталась легким томлением, снова вызывая во мне совсем ненужные ощущения. Я только начала отводить взгляд, когда он, немного приподняв уголок губ, очень негромко сказал: