Сонджу

Похоже, она говорила всерьёз. Сонджу уставилась на неё: сердце её обливалось кровью. Эта энергичная молодая девушка думала о вероятной скорой смерти, когда перед ней только-только начало открываться её будущее. Сонджу и самой было о чём жалеть, если смерть настигнет её так рано.

– Тебе повезло, что твоё желание так легко исполнить.

– А твоё – нет? – спросила Чинвон.

– Давай купим тебе эту бархатную юбку.

Обрадованная перспективой получить свою юбку, Чинвон не стала расспрашивать дальше, как сделала бы в другое время. Вместо этого она улыбнулась – с почти детской надеждой. Приятно было смотреть на это: простое желание, которое приносит так много радости.

Чинвон сказала:

– Тебе это понравится, Младшая Тётушка. Я слышала, как бабушка рассказывала дедушке, что, по твоим словам, кто-то из девочек Второго Дома может однажды стать великим лидером, как королева Сондок.

– Она правда в это верит?

– Нет, но ведь она об этом говорила, – ответила Чинвон с лукавой ухмылкой, подняв брови.

Они находились в деревне шесть дней, когда старый слуга принёс весть:

– Господин желает вашего возвращения. Он велел передать, что опасность миновала.

Прогулка обратно домой показалась им намного короче. Сразу же по прибытии в Маари Чинвон отправилась в Большой Дом, быстро поклонившись бабушке с дедушкой перед уходом. Чхулджин и Чина, взвизгнув, бросились к Сонджу.

Потянув Сонджу за юбку, Чина сказала:

– Тётушка, приходили северокорейские солдаты, и они, они! Ходили тут повсюду и всё смотрели! Дедушка испугался, и я испугалась тоже. Они велели бабушке приготовить им еду.

– А я не испугался, – Чхулджин гордо улыбнулся.

Игнорируя брата, Чина продолжала:

– У одного было оружие, самое настоящее! Мне было так страшно! Он мог убить нас в любой момент! – Она вдруг всхлипнула. – Тётушка, они забрали моего кролика. Положили его в мешок… Дедушка сказал, что купит мне нового.

Глаза её блестели от слёз. Чина обняла Сонджу за ноги. Сонджу погладила её по голове и посмотрела на свекровь: та кивнула, не отводя взгляда – похоже, ей было что сказать по этому поводу, но не при детях.

Чина подняла к ней заплаканное лицо.

– Когда они поели, дедушка дал им куриц, риса и моего кролика. Бабушка сказала, что они возвращаются домой.

Свекровь повернулась к детям и велела им пойти поиграть на заднем дворе. Подождала, пока они уйдут, и сказала Сонджу:

– Твой свёкор не отдавал им кролика. Они пришли через два дня после вашего отъезда – группа из пяти солдат. Дети были со мной в кухне, когда солдаты вошли в дом. Мой муж увидел, как они глазеют на куриц и на кролика. Он сказал капитану, что они могут брать сколько угодно куриц, но не кролика. Тогда капитан выхватил кролика из клетки и свернул ему шею, а другие солдаты сделали то же самое с курицами по его приказу.

– Они не причинили вреда кому-нибудь в деревне?

– Нет. Не знаю, почему они выбрали наш дом. Трое из них были подростками пятнадцати-шестнадцати лет. Один сказал, что он работал на ферме, когда ему приказали явиться на службу. Эти мальчишки общались с нами довольно вежливо. Их наверняка поймают ещё прежде, чем они доберутся до границы, – она цокнула языком.

Война делала с людьми страшные вещи. Сонджу ненавидела это. Как солдаты смогут жить дальше в согласии с собой, когда война закончится? Как много жизней будет разрушено памятью о совершённом насилии? Мрачное настроение Сонджу слегка развеялось, только когда в дом одна за другой вернулись служанки и полевые работники. Оказалось, что одного из работников призвали в армию.

В первую неделю ноября Сонджу и свекровь заготовили две сотни кимчи – половина того, что они сделали в прошлом году. На следующей неделе приехала Вторая Сестра – с пустым взглядом и впалыми щеками, постаревшая лет на десять. Поклонившись свёкрам, она направилась к себе и закрыла дверь.

Сонджу выждала с полчаса, затем отправилась к ней. Села рядом и спросила:

– Как прошёл визит?

– Я чувствую себя сиротой, – ответила та безо всякого выражения, не глядя на Сонджу.

Сонджу не знала, как её утешить.

Когда Вторая Сестра подтянула колени к груди и сложила на них голову, Сонджу покинула пропитанную горем комнату и направилась на веранду. Она не могла представить себе, что будет скорбеть так же сильно, если умрёт её собственный отец. Возможно, потому, что с самого детства она ощущала некую отстранённость от своей семьи, вопреки которой (или благодаря ей) цеплялась за ощущение собственного «я». Без этого, подумалось ей, она бы потеряла свой путь. Теперь она не была уверена, что сможет продолжать ту же невидимую борьбу в своём браке. Она посмотрела на серое небо. Зима обещала быть холодной и тоскливой.

Однажды, несмотря на сильный ледяной ветер, пришла хозяйка Большого Дома и спросила свекровь:

– Ты слышала? Войска Северной Кореи отступили до самой реки Амнок.

– К китайской границе? Значит, мы побеждаем. Мои сыновья скоро вернутся.

Это было в ноябре, через пять месяцев после начала войны. Спустя месяц семья Второго Дома всё ещё ждала.

В первую неделю января пришёл горбун. Он сообщил: