Сонеты

Как сладки примиренье и разлад,
Отрадна боль и сладостна досада.
В речах и в разумении — услада
И утешение и сладкий ад.

Терпи, душа, вкушая молча яд,
Бояться сладкой горечи не надо,
Тебе любовь — как высшая награда,
Возлюбленная всех милей стократ.

Спустя столетья кто-нибудь вздохнет:
«Несчастный, что он пережил, страдая,
Но как его любовь была светла».

Другой судьбу ревниво упрекнет:
«Такой красы не встречу никогда я.
О, если бы она теперь жила!»

CCVIII

С альпийских круч ты устремляешь воды
И носишь имя яростной реки,
С тобою мы бежим вперегонки,
Я — волею любви, а ты — природы.

Я отстаю, но ты другой породы,
К морской волне без роздыха теки,
Ты ощутишь, где легче ветерки,
Где чище воздух, зеленее всходы.

Знай: там светила моего чертог,
На левом берегу твоем отлогом
Смятенная душа, быть может, ждет.

Коснись ее руки, плесни у ног,
Твое лобзанье скажет ей о многом:
Он духом тверд, и только плоть сдает.

CCIX

Холмы, где я расстался сам с собою,
То, что нельзя покинуть, покидая,
Идут со мной; гнусь, плечи нагнетая
Амуром данной ношей дорогою.

Я самому себе дивлюсь порою:
Иду вперед, все ига не свергая
Прекрасного, вотще подчас шагая:
К нему что дальше — ближе льну душою.

И как олень, стрелою пораженный, —
Отравленную сталь в боку почуя,
Бежит, все больше болью разъяренный, —

Так со стрелою в сердце жизнь влачу я,
Томимый ею, но и восхищенный,
От боли слаб, без сил бежать хочу я.

CCX

От Эбро и до гангского истока,
От хладных до полуденных морей,
На всей земле и во вселенной всей
Такой красы не видывало око.

Что мне предскажут ворон и сорока?
Чьи руки держат нить судьбы моей?
Оглохло милосердие, как змей,
Прекрасный лик меня казнит жестоко.

Любой, кто видит эту красоту,
Восторг и сладкий трепет ощущает,
Она дарует всем свой чистый свет,

Но, охлаждая пыл мой и мечту,
Притворствует иль впрямь не замечает,
Что я, страдая, стал до срока сед.

CCXI

Хлысту любви я должен покориться,
У страсти и привычки в поводу
Вослед надежде призрачной иду,
Мне на сердце легла ее десница.

Не видя, сколь коварна проводница,
Ей верит сердце на свою беду,
Во власти чувств рассудок как в бреду,
Желаний бесконечна вереница,

Краса и святость завладели всем,
В густых ветвях я пойман был нежданно,
Как птица, бьется сердце взаперти.

В то лето — тыща триста двадцать семь,
Шестого дня апреля утром рано
Вступил я в лабиринт — и не уйти.

CCXII