Сонеты

Позавчера, на первом утре мая,
Возлюбленный, годами умудренный,
На память подарил чете влюбленной
Две свежих розы, взятых им из рая.

И смеху и словам его внимая,
Дикарь бы мог влюбиться, укрощенный,
А он смотрел им в лица, восхищенный,
Их обжигая взглядом и лаская.

«Таких влюбленных больше нет на свете», —
Промолвил он, даря сиянье взгляда,
И обнял их, вздохнув с улыбкой ясной.

Так он делил слова и розы эти,
Которым сердце боязливо радо.
О, что за речь! О, майский день прекрасный!

CCXLVI

Смотрю на лавр вблизи или вдали,
Чьи листья благородные похожи
На волны золотых волос, — и что же!
Душа превозмогает плен земли.

Вовеки розы в мире не цвели,
Что были бы, подобно ей, пригожи.
Молю тебя, о всемогущий Боже,
Не ей, а мне сначала смерть пошли,

Дабы не видеть мне вселенской муки,
Когда погаснет в этом мире свет,
Очей моих отрада и в разлуке.

Лишь к ней стремятся думы столько лет,
Для слуха существуют только звуки
Ее речей, которых слаще нет.

CCXLVII

Возможно, скажут мне, что, славя ту,
Кому я поклоняюсь в этом мире,
Преувеличить позволяю лире
Ум, благородство, тонкость, красоту.

Однако я упреки отмету,
Петь недостойный о моем кумире:
Пусть скептики глаза откроют шире,
Они поймут свою неправоту.

Не сомневаюсь в их суде едином:
«Он вознамерился достичь того,
Что трудно Смирне, Мантуе, Афинам».

Недостижимо это божество
Для песен: будь себе я господином,
О ней бы не писал я ничего.

CCXLVIII

Нельзя представить, сколь щедра Природа
И Небеса, ее не увидав,
Кто, солнцем для меня навеки став,
Затмила все светила небосвода.

Не следует откладывать прихода:
Оставя худших, лучших отобрав,
Их первыми уносит Смерть стремглав, —
Увы, за нею выбора свобода.

Не опоздай — и ты утешишь взгляд
Соединением в одном творенье
Всех добродетелей и всех красот

И скажешь, что стихи мои молчат,
Что мой несчастный разум в ослепленье.
Кто не успеет, много слез прольет.

CCXLIX

Я вспомню этот день — и цепенею:
Я вижу вновь прощальный скорбный взгляд
Мадонны — и отчаяньем объят.
И рад бы все забыть, да не умею.

Печальный образ слит с душой моею,
И кроткий взор навеки будет свят.
Я чувствовал: забавы ей претят,
И страх неясный властвует над нею.

Привычной живости исчез и след,
Цвета одежд печальны и бледны,
Цветы и песни преданы забвенью.

Я это помню — и покоя нет.
Мрачны предчувствия, тревожны сны.
Дай Бог, чтоб их питало заблужденье.

CCL