Сопротивление и покорность

За поражением последовала капитуляция и по­пытка начать все сначала, опираясь на осмысле­ние собственных корней в Библии и Реформации. Хайм предпринял попытку в духе пиетистов и ме­тодистов убедить отдельного человека в том, что он стоит перед выбором: «либо отчаяние, либо Иисус». Он пленял «сердца». Альтхаус (продол­жая неопозитивистскую линию с сильной конфес­сиональной ориентацией) попробовал выкроить для мира кусочек пространства в рамках люте­ранского вероучения (служения) и лютеранского культа, а в остальном предоставил мир самому себе. Тиллих старался истолковать развитие са­мого мира (против его воли) в религиозном клю­че, придать ему форму с помощью религии. Не­льзя отказать Тиллиху в храбрости, но мир сбро­сил его с седла и в одиночестве помчался дальше. Тиллих также льстил себя надеждой, что пони­мает мир лучше, чем тот себя; но мир почувство­вал, что его понимают превратно, и отверг такое наглое обращение с собой. (Мир хотя и должен быть лучше понят, чем он сам себя понимает, но вовсе не «религиозно», как этого бы хотели рели­гиозные социалисты!) Барт первым обнаружил порок всех этих попыток (которые помимо своей воли не выходили из фарватера либеральной теологии) в том, что они исходят из стремле­ния урвать для религии место в мире или про­тив мира.

Он ополчился против религии, призвав на по­мощь Бога Иисуса Христа, «дух против плоти». В этом величайшая его заслуга (Барт, «Послание к Римлянам», 2 издание), несмотря на всю неокан­тианскую шелуху! Написанная им позднее «Цер­ковная догматика» дала церкви возможность прин­ципиально осуществить это различение по всей линии. Его слабость не в этике, как часто можно услышать,— его этические построения, если они встречаются, столь же значительны, как и догма­тические; но в нерелигиозной интерпретации тео­логических понятий он не дал никакой конкретной ориентации, ни в догматике, ни в этике. В этом его ограниченность, и потому его теология от­кровения приобретает позитивистский харак­тер, становится «позитивизмом откровения», как я в свое время выразился.

Исповедующая церковь ныне вообще предала забвению подход Барта и угодила из позитивизма в консервативную реставрацию. Ее заслуга в том, что она сохраняет верность великим принципам христианской теологии, но и тут кажется, что ее силы постепенно тают. Разумеется, в этих принци­пах содержатся элементы подлинного пророче­ского дара (сюда относятся как притязание на истину, так и милосердие, о которых ты гово­ришь) и подлинного культа, что и объясняет внима­ние к слову Исповедующей церкви, его одобрение или отвержение. Но пророчество и культ пребы­вают в зачаточном состоянии, остаются в сторо­не, поскольку им не хватает истолкования.

Те же (как, например, П..Шютц, илиоксфордцы, или бернойхенцы), кому здесь не хватает «движе­ния» и «жизни», есть опасные реакционеры и кон­серваторы, поскольку они вообще отбрасывают подход теологии откровения и ведут поиск «рели­гиозного» обновления. Они еще абсолютно не по­няли проблемы, и все их разговоры не затраги­вают сути дела. У них нет будущего (у оксфордцев ситуация была бы чуть получше, имей они опору в Писании).

Бультманн, кажется, каким-то образом нащу­пал границы Барта, но он неверно истолковывает их в духе либеральной теологии и скатывается поэтому к типично либеральной методической ре­дукции («мифологические» элементы христиан­ства снимаются, и христианство сводится к его «сущности»). Я придерживаюсь мнения, что весь содержательный материал, включая «мифологи­ческие» понятия, должен быть сохранен,— Новый Завет не есть мифологическая оболочка некой всеобщей истины! а эта мифология (Воскресение и т. д.) и есть сама суть! Однако эти понятия дол­жны быть интерпретированы каким-то способом, не предполагающим религии в качестве условия веры (ср. «перитоме» у Павла!). Только тогда, на мой взгляд, будет преодолена либеральная тео­логия (которой, пусть и негативно, руководствует­ся Барт), причем вопрос ее действительно прини­мается и на него дается ответ (в отличие от Испо­ведующей церкви с ее позитивизмом откровения).

Совершеннолетие мира уже не дает повода для полемики и апологетики; просто мир в самом де­ле можно понять лучше, чем он сам себя пони­мает, причем именно на основе Евангелия и Хри­ста.

Теперь отвечу на твой вопрос, где остается «пространство» церкви, не исчезает ли оно полно­стью, и другой вопрос — не был ли сам Иисус привязан к человеческой «нужде», и тогда «мето­дизм», только что раскритикованный, оказывает­ся прав.

9 июня. Я заканчиваю здесь и продолжу пись­мо завтра...

21.6.44