Сorvum nigrum (СИ)

— Да, конечно, — улыбаясь, подтвердил дядя, проследив за моим взглядом. — Наверное, это будет выглядеть не слишком прилично для соседей, но мне жуть как хочется, чтобы ты окатил нас холодной водой из этого шланга.

Долго уговаривать меня не пришлось, и я с радостью открыл кран, спустя пару секунд они уже подставляли свои пузики под струи ледяной воды. Дадли жмурился и пытался увернуться, но дядя крепко держал его за руку. Когда с поливкой было законченно, я снова взял слово.

— Будет не хорошо, если вы зальете ковры водой, тетушка не обрадуется, — с сожалением в голосе сказал я.

Дадли уже верно понял, что каждое мое слово стоит воспринимать как приказ, так что без лишних слов, с обреченностью на лице, он принялся стягивать с себя мокрую футболку, оголяя складки. Мы начали понимать друг друга — это хорошо, очередной плюс в сегодняшнюю копилку хорошего настроения. Кузен, не проронив больше ни слова, поплелся в дом, оставив мокрые вещи на крыльце, а мы с полуголым дядей, встали на аккуратно подстриженный газон и любовались окрестностями, пока елейный голос, принадлежавший Петуние, не позвал нас завтракать.

-

— Посмотри-ка, дорогая, — протягивая газету жене, сказал дядя.

Тетушка, со скорбным выражением лица читала статью, предложенную ей мужем.

— Что там, дядя? Что-то интересное? — спросил я, расправляясь со своей порцией яичницы.

— Недалеко от нас, на пустыре, совершенно убийство. Мальчик, друг Дадли. Написано, что он умер от сильного удара в область груди, но из-за того, что следы на месте преступления вполне обычного размера, полиция теряется в догадках, что за человек мог такое сотворить. Ох, бедняга! — воскликнул дядя. — От удара у мальчика разорвало легкое, и он захлебнулся собственной кровью, ужасная смерть, просто ужасная, — вчитываясь в текст, причитал он.

Вот черт! Я был слишком растерян, чтобы помнить обо всех тонкостях заметания следов. Это мой косяк, признаю, но кто идеален в этом мире? На сегодня прибавилось еще немного работы, нужно сжечь ботинки и, на всякий случай, чемодан, все равно я собирался купить другой, но вот обувь по-настоящему жалко. Пожалуй, просто их спрячу на время. Ну не привык я выкидывать новые вещи!

Все это время, пока мы обсуждали совершенное мной убийство, Дадли не проронил ни слова. Должно быть, смерть его друга не слишком опечалила этого толстозадого ублюдка, хотя может он просто не хочет показывать своей слабости, а может просто терпеть не мог того недалекого блондина. А может просто овсянка, без молока, масла и сахара так на него повлияла. Трудно сделать вывод, глядя на его тупую рожу.

— Тут некролог. Похороны состоятся через два дня, — объявил дядя.

— Нужно обязательно сходить, — вмешалась тетя. — Будет неудобно перед соседями, если мы не явимся, тем более что они с Дадли, как бы это сказать, дружили. Начнут судачить, чего доброго. Придется оставить ему один костюм, чтобы он не появлялся в неприличном тряпье, которое заслуживает, — наливая мне кофе, говорила она.

Я знаю, что кофе в моем возрасте пить вредно, но мне нравится вкус напитка смешанного со сливками и сахаром, а если добавить немного корицы… Все это время в моем мозгу, подобно пчелам, роились мысли и воспоминания. Я пытался вспомнить убийство в деталях, но помнил только собственные ощущения. Внутри меня, словно волна о край скалы, бился океан ненависти с такой силой, что хотелось запустить тарелкой кому-нибудь в голову. Я достал палочку и принялся ее внимательно разглядывать, но ничего нового не увидел, зато на лице Дадли отразилось заметное беспокойство. Вложив ее обратно в ножны, я вновь задумался. Вот он хватает меня за грудки и приподнимает. Меня одолевает страх, как в детстве, когда Дадли вот так же проделывал этот фокус, после того, как его дружки, подобно своре гончих собак загоняли меня в угол. Потом было что-то еще, но я не особо помню. Дальше точно было оглушающее, больше я ничего не произносил. Но я кое-что сделал. Я сосредоточил магическую силу, намереваясь разрезать майку, но вместо этого просто опустил ее, обрушив довольно мощный поток магии на парня. Это стало моей ошибкой. Не единственной, к сожалению. Сейчас я понимаю, что чувствовал силу в руках, но не придал этому значения, очень даже зря. Как будто воздух вокруг меня стал плотнее и тяжелее. Зато потом все резко закончилось, а через пару минут я уже сидел возле остывающего тела. Собственные воспоминания меня не впечатляли, я-то думал, что эмоции от убийства должны зашкаливать, а в итоге какой-то сумбурный набор слайдов. Нет, это определенно должно было быть по-другому. Я же должен был хотя бы что-то почувствовать, но, вместо эмоционального подъема, ощущаю лишь разочарование и апатию. С этим определенно нужно что-то делать.

— Тетя Петуния, дядя Вернон, вы меня любите? — спросил я.

Дадли внимательно следил за реакцией своих родителей, впрочем, как и я.

— Конечно милый, мы тебя любим! — улыбаясь во все тридцать два и светясь от счастья, уверила меня тетя.

— Да, Гарри, мы любим тебя всем сердцем, — подтвердил дядя.