Сorvum nigrum (СИ)

Не могу сказать, как на кабана охотятся маглы, но волшебники это делают так: вначале они пускают по следу собак, затем загоняют кабана, пытаясь попутно подстрелить его из лука или арбалета, а когда зверюга попадется в «кольцо» или в расставленную ловушку, то несколько волшебников спешиваются и колют добычу саблями. После того, как животное испустит дух, его вручную перетаскивают на импровизированные носилки и волокут за собой на лошадях. Так уж сложилось, что во время охоты нельзя пользоваться магией. Традиция. К тому же это необходимая мера безопасности — в пылу охоты можно ненароком замагичить другого охотника. То, что друг друга с легкостью можно прошить из лука никого, видимо, не волнует. После того, как тушу привезут в палаточный лагерь (а мы будем жить именно в палатках), ее разделывают и подвешивают над открытым огнем. После того, как мясо прожарится, все охотники рассаживаются вокруг костра и поедают куски добытого ими мяса. Судя по тому, какая собралась толпа, нам понадобится несколько кабанчиков.

Было бы интересно научиться стрелять из обычного лука, но после того как я попробовал натянуть тетиву, понял, что это не мое. Мало того, что мне еле хватает сил, чтобы ее натянуть, я не могу удержать ее достаточно долго, чтобы прицелиться. В итоге я решил стрелять из арбалета. Хагрид оказался отличным учителем по стрельбе, хоть и был немногословен. Он четко показывал как и что нужно делать, на что обратить внимание. Учили нас на полумагических арбалетах, тетива на которых возводилась с помощью небольшой ручки, а стрелы подавались автоматически при помощи встроенных чар. Всего стрел было шесть. Когда все они покидали механизм, нужно было нажать кнопку на крестовине, после чего они вновь возвращались в специальные крепления. На самом деле оружие выглядело странно и даже пугающе. Вес у арбалета был большой, так что долго в руках его удержать не удавалось. Из-за этого, прицелиться было трудно и не все стрелы летели туда, куда я хотел. Вот и думай после этого что лучше — арбалет или лук.

Те ребята, которые не были стеснены в средствах, заказали усовершенствованные облегченные модели. Деньги у меня были, но я решил, что глупо тратить их ради одного вечера, тем более что стоил такой аппарат не дешево, примерно как обычная лошадь. Сойдет и этот. Стреляет и ладно! Я не тешил себя надеждой, что мне удастся подстрелить кабана, целясь из арбалета и скача во весь опор. Представил? Вот и я представил, так что охота будет носить для меня чисто развлекательный характер и моя единственная цель — насладиться чувством преследования и духом единения, ну и мясом, само собой. Главное, чтобы никто мне случайно стрелой в зад не попал, остальное переживу.

Рон на охоту не записался — сказал, что нет на это времени. У него сейчас вообще ни на что не хватает времени. Его я вижу в основном спящим, либо смертельно уставшим. На днях я слышал, как Лаванда жаловалась Парвати, что «Бон-Бончик с головой зарылся в свои бумажки» и теперь они видятся только в Большом зале, либо если она помогает ему с документами. По воскресеньям он спит до обеда, после чего принимается за уроки, а бедняжка не настолько увлечена учебой, чтобы просиживать все выходные за книжками. Однако когда Парвати предложила ей покинуть Рона навсегда, она воскликнула что ее любовь пройдет это испытание, тем более что Рон обещал освободить для нее следующее воскресенье. А еще она сказала, что не собирается работать, а будет как его мама — заниматься семьей, так что Рончик должен готовиться к будущему, что он и делает. Бедный мой дружище! Мне его уже жаль — семь детей и жена-домохозяйка, щебечущая без умолка. Прям дежавю.

После этого разговора я призадумался. О чем? О том, как жизнь незаметно разлучает нас с друзьями и близкими. Вроде бы вот они — только руку протяни, но нет… У кого-то семья, у кого-то карьера, у кого-то бизнес, кто-то умер или убит. А у меня что? А у меня работа. Специфическая… Можно сказать, что я по локоть в работе, или по колено. В такие моменты я думаю, что она мне не нравится, но когда я не вспоминаю о друзьях и семье, то понимаю, что это именно то, что приносит мне удовлетворение. Чужая боль заставляет мою собственную отступить. На время, но хоть что-то. А еще я совсем не испытываю мук совести по поводу Лунатика. Как будто это был не я, как будто я просто просмотрел видеозапись с места его убийства. Да, мне грустно от того, что его больше нет, но себя в его смерти я не виню. Это кажется мне странным. Если бы из меня не вытащили кусок души Воланде-Морта, то я бы подумал, что все убийства совершает он — овладевает телом и заставляет меня смотреть. Но нет — это все делаю я. Как будто у меня в голове образовался рубильник, переключающий обычного подростка на режим маньяка-убийцы, и включается он только тогда, когда мне дают очередное задание. В остальное время я обычный парень. Ну, практически…