Сосуд и зеркало. Развитие эмоционального ресурса личности в психотерапии

«Для „как бы“ личности эффект раннего переживания отсутствующего, безразличного или жестокого другого приводит к нейрофизиологическому стрессу и травматическому диссоциативному ответу. Диссоциация сопровождается интернализацией ужасающего чувства отсутствия, пустоты или угрозы для выживания Самости там, где было архетипическое ожидание обнаружения отзывчивого, мягкого другого. Он должен был бы облегчить физиологический и психологический рост и разворачивание Самости через свою достаточно хорошую эмоциональную настроенность на ребенка» (Solomon H. M., 2007, p. 204).

Зоя упомянула один сон, который приснился ей в юности. Он иллюстрирует такое внутреннее состояние.

«Я, маленькая, стою на дорожке в чудесном саду, впереди вижу маму, иду к ней, но она превращается в облако, и я прохожу сквозь него и оказываюсь растворенной в воздухе. Невыносимое ощущение исчезновения».

Этот образ сновидения перекликается с представленным в одной из ее предыдущих песочных композиций, стеклом, которое Зоя назвала зеркалом. Зеркало способно отражать, а стекло не отражает ничего, можно смотреть сквозь него.

Лицо матери – первое зеркало. Что видит младенец, когда он смотрит на лицо мамы? В обычной ситуации он видит там самого себя. «Когда мама смотрит на младенца, то, как она сама выглядит, имеет прямое отношение к тому, что она сама видит» (Винникотт Д., 2002, с. 200). Если мать может передать лишь ригидную маску, то ее лицо перестает быть зеркалом, ребенок не может получить обратно то, что сам отдает. «Винникотт показал, что ребенок, который не может найти свое текущее состояние отраженным, вероятно, интернализует актуальное состояние матери как часть своей собственной идентичности» (Fonagy P. at al, 2007, p. 356).

Одним из тяжелых состояний матери является переживание траура и скорби. Травма ребенка, связанная с длительным отсутствием эмоционального взаимодействия со скорбящей матерью, описана А. Грином как синдром мертвой матери (Green A., 2005). Страдающая от депрессии, подавленная мать эмоционально недоступна для младенца, вопреки ожиданиям ответа в глазах матери он не встречает живой отклик на свои состояния и переживания, а сталкивается с застывшим выражением на ее лице. Метафорический образ, имаго матери, погруженной в скорбь, и полная идентификация с ним характерны для синдрома мертвой матери. Работа А. Грина вызвала появление ряда исследований. Д. Стерн описал состояние микродепрессии у младенца, которое наступало вслед за его неудачными попытками собственной экспрессией привести мать в чувство, после чего младенец предпочитал все-таки быть с матерью, но теперь уже посредством идентификации с ней и имитации ее безучастности (Stern D., 1994).

А. Моделл проводит различие между синдромом мертвой матери и комплексом мертвой матери (Modell A. H., 2005). Синдром появляется при первичной прямой идентификации младенца с эмоциональной мертвенностью матери и является самым неблагоприятным результатом. Но возможны и другие реакции, что связано с индивидуальными различиями, и понятие комплекса мертвой матери подчеркивает их вариативность. Так, например, у одних детей может развиться гиперсензитивность к внутренней жизни матери, у других – страх перед омертвением может привести к жажде острых ощущений во взрослой жизни. Все это различные варианты комплекса мертвой матери.

А. Моделл обращает внимание на возможные пути появления данного комплекса, отличные от переживания матерью траура. В том случае, если мать неспособна воспринимать внутренний мир других людей как уникальный, ей трудно признавать и то, что у ее маленького ребенка есть внутренняя жизнь. Мать как бы отказывается видеть в нем психически живого человека. Последствия переживания подобного отказа матери признавать внутреннюю жизнь ребенка могут быть разрушительными для него. У ребенка может возникнуть потаенное чувство, что мать не дает ему права на существование, поскольку ему запрещено желать и хотеть чего-либо для себя, что фактически она сожалеет о его существовании.

Другой аспект феноменологии синдрома мертвой матери заключается в том, что неотзывчивость матери и неудача в контейнировании страхов и тревог ребенка ведут к относительной неспособности ребенка регулировать собственные аффекты. Сильные чувства кажутся невыносимыми, затопляющими Самость. Если мать эмоционально безразлична, то можно заключить, что она дистанцировалась от тела и телесного выражения, и подобная диссоциация передается ребенку.