Сосуд и зеркало. Развитие эмоционального ресурса личности в психотерапии

На остров, находящийся в самом центре композиции, можно посмотреть как на образ Самости. Идея смерти, которая в предыдущем построении была представлена на глубине психического, теперь поднялась на поверхность. Этот глубинный материал приобрел основу и стал устойчивым. Можно предположить, что здесь констеллирована Самость, но поскольку это остров мертвых, то это – омертвевшая Самость. Свою композицию Зоя связала с картиной Арнольда Бёклина «Остров мертвых». Один из шести известных вариантов этого произведения представлен на рис. 2.24. На картине изображен мрачный остров, находящийся за рекой Стикс. По обеим сторонам острова высятся могильные склепы, вырубленные из сплошной скалы. К небольшой пристани, вытесанной в естественной бухте, медленно подплывает лодка с гробом. Одинокая фигура Харона, стоящего в лодке, тоже похожа на покрытый саваном труп. Эта картина вдохновляла многих поэтов, писателей и музыкантов, под впечатлением от нее Рахманинов написал симфоническую поэму.

Рис. 2.24. Арнольд Бёклин «Остров мертвых», вариант 1883 года. Старая национальная галерея, Берлин

В представленной композиции остров мертвых контролирует невидимая змея, плавающая вокруг острова, она напоминает уробороса. Исходя из теории Э. Нойманна можно сказать, что представлена фаза первичных отношений «мать-ребенок». На фазе уробороса ребенок живет в тотальном, мистическом соучастии, в психической среде матери, что является двойным единством внутри единой реальности. Ребенок укрыт в удерживающем Круге материнского существования, в мифах эта фаза соответствует периоду райской жизни и связывается с «океаническим чувством».

Позитивная жизненная ситуация отражается в бессознательном ребенка мифологическим восприятием любви со стороны Хорошей матери. Негативная же ситуация, когда происходит слишком резкое отделение от базовых живительных сил материнского начала, приводит к превосходству Ужасной матери (связанной со смертью и гибелью) над Хорошей матерью.

После этой фазы нормальное развитие ребенка зависит от способности его Самости и Эго постепенно выходить из этих первичных отношений, но в неблагоприятных условиях Самость остается в слитном состоянии (Neumann E., 1988).

Композиция показывает, что в данном единстве доминируют темные разрушительные аспекты, поскольку уроборос охраняет то, что мертво, и пресекает любые попытки возрождения. То, что здесь представлен масштабный архетипический паттерн смерти Бога, можно понять, обратившись к описанию Н. Шварц-Саланта мертвого Осириса.

«Наиболее впечатляющая фигура египетской мифологии, Осирис является мертвым богом,…он лежит неподвижно, обвитый змеем, атакующим его, если он осмеливается приподняться. Этот образ отражает переживания пограничного пациента, само существование которого оказывается под угрозой при малейшей попытке индивидуации» (Шварц-Салант Н., 2010, с. 34).

В самом центре острова размещены музыкальные инструменты: арфа, скрипка и в качестве рояля – белый кварц. Зоя сказала, что здесь исполняется музыкальное произведение, но это игра без звука. Она не слышит собственной внутренней мелодии, музыки своей уникальной души, возвышенных свойств нуминозного. Церковь, повернутая не к Зое, положенные на бок песочные часы… Печальная картина нереализованной беспомощной Самости.

Между двумя черными мифическими фигурами – своеобразными стражами ворот – находится золотой ключ, что говорит о возможности доступа к обновляющему потенциалу.

Поднос № 12 (рис. 2.25). «Бездна»

Рис. 2.25. Зоя. Поднос № 12 «Бездна»

Это мое состояние. Борьба с тем, что затягивает куда-то, в бездну, внутрь, откуда не вернешься. Водоворот времени. Тяга к смерти. Притягивает уже, хотя еще не очень сильно, ощущение, что где-то на краю, но где уже действует притяжение и трудно выбраться. В то же время – смерч. Это сила гнева, злость и ярость.

И вниз, в воду, и одновременно – вверх в воздух. Вниз медленно, но очень сильно. На воздухе – быстро, но не сравнится по силе с той, что тянет вниз.

Внутрь – очень боюсь, и я не могу оказать никакого влияния на то, что меня может поглотить. То, что вверх – лично мое: гнев, который может все смести. Остановить трудно. Помню, как в институте я кричала из-за несправедливости на преподавателя, и мне было не остановиться.

Перышко, оторванность от чего-то, по воле ветра и воды, ни к чему не принадлежит. Как судьба играла бы, не имеет собственной воли. Оно находится в точке перехода.