Социум

Олеф открыл глаза. Снег и искры никуда не делись, теперь они все время кружились вокруг него. От Ауриты к нему тянулись золотистые и нежно-розовые, как пыльца рассветной лианы, нити. Можно было взяться за любую и посмотреть, что дальше, но Олеф не решился. Пока не решился.

Хвататься за камень больше не пришлось. По растянутым вокруг нитям Олеф мог перемещаться взглядом за пределы дома, смотреть со стороны и на себя, и на своих спутников. Чем чаще он это делал, тем легче становилось ускользать вдаль.

Темные дымные струйки уходили назад в прошлое. По ним Олеф возвращался в день приезда на виллу и смотрел, как Аурита на него смотрит. Как она командует домашней утварью. Как снова смотрит на него исподтишка.

Заказ принят, не отвлекайся, говорил он себе, но снова и снова крался по цветным нитям, замирая в предвкушении того, что может случиться или не случиться.

Они с Ауритой почти не пересекались и почти не общались, но Гальвано словно что-то почувствовал.

— А камень, который мы вам привезли, это что? — однажды спросил он.

Тонкие красные нити пучком выходили из его груди — и почти все обрывались. Концы колыхались в воздухе. Олеф пристально посмотрел на Гальвано. Вот, значит, как.

— Ты не слишком назойлив, а? — Габриэль вошел в дом из сада и одернул напарника.

Олеф обернулся на голос — и увидел, что нити Габриэля тоже оборваны, а концы едва заметно тлеют.

Олеф быстрым шагом вышел на свежий воздух.

Нет, убеждал он себя. Все не однозначно. Все может поменяться. И не верил себе, потому что слишком ясно чувствовал: начинается. Сложный узел разматывается, вытягиваясь в единственную уникальную возможность. Заказ близок к исполнению.

Олеф ухватился за толстую золотую нить и взмыл в небо. Он поднимался все выше, разглядывая лежащий в стороне город. Облака холодили его щеки. Мириады нитей заплетали все внизу, сплетались и разбегались в стороны, тянулись сквозь «здесь и сейчас» в «когда-нибудь» тысяч возможных реальностей.

Когда Олеф вошел в комнату и сообщил, что нужно делать, Гальвано дернулся как от пощечины. Правильный человек сказал:

— Нужно убить карапушку.

Это был сержант службы безопасности Анфилад. Пришлый, чужак из четвертого мира в цепочке. Красная рожа, туповатый взгляд, низкий лоб.

Молоденькая глупая карапушка, еще птенец, свалилась с рассветной лианы и попала этому уроду за шиворот. Вместо того чтобы аккуратно отсадить птенца назад на лиану, сержант с омерзением швырнул его себе под ноги и вдавил в землю каблуком. Все произошло так быстро — никто бы и не понял, что случилось, если бы не частные видеокамеры высокого разрешения, установленные неподалеку.

Запись попала в Сети и разлетелась по Нуэва-Каталье как вирус. Словно из двадцатиярусного карточного домика вынули опорную карту.

Габриэль и Гальвано по тревоге выбежали из своих комнат в гостиную виллы.

— Оставайтесь здесь, Олеф! — Гальвано положил на стол компактный пластиковый пистолет. — Я закрою периметр, а это — так, на всякий случай. Кажется, началось!

Габриэль уже разгонял птеру, а Гальвано подбежал к Олефу и пожал ему руку:

— Им не выстоять, Олеф! Нуэва-Каталья скинет оковы!

Птица взмыла по крутой дуге и ушла к городу.

Олеф обернулся. Аурита стояла в противоположном углу комнаты и смотрела на него. Искры кружились вокруг нее, делая почти невидимой. Неверными шагами Олеф преодолел разделяющее их расстояние. Протянул к ней руку, коснулся ее локтя.

— Жалко… карапушку… — тихо сказала она. — Почему мы должны это терпеть?

Он нагнулся к ней, коснулся губами волос, краешка уха. Аурита дрожала, но не отстранялась.

— Гальвано, он… — начала она, но Олеф поцеловал ее в губы, и фраза осталась незавершенной.

Гальвано уже все равно, хотел сказать Олеф. Прислушался к себе — в самое неподходящее время. Аурита как зачарованная тянулась к нему. Но ему действительно все равно, убедил себя Олеф. Я не вижу, как это случится — случайный взрыв или прицельный выстрел снайпера, или воздушная катастрофа, но он технически уже мертв, просто смерть немного отложена по времени. Он станет героем революции. И Габриэль. Жаль, что именно они. Жаль, как и карапушку.

Он уже нес Ауриту на руках в спальню. Она так и оставалась окутана искристым коконом, ни одной нити не пронизывало ее тело. Все события, которые камень готов был показать Олефу, проистекали не здесь. И его это устраивало.

Он бережно опустил Ауриту на холодные простыни. Пока он на ощупь сквозь слепящий кокон расстегивал застежки и пуговицы, она продолжала что-то шептать — слова благодарности, патриотические лозунги, сожаления о карапушке…

Аурита спала красиво, глубоко, и улыбалась во сне. А Олеф выскользнул из постели на шум внизу. На цыпочках спускаясь по лестнице, он пытался вспомнить, где именно Гальвано оставил пистолет. Но это не понадобилось.

Крупный остроносый мужчина поднялся из кресла ему навстречу:

— Проснулись, Олеф? Очень кстати, птера ждет.

— Вы кто?

Периметр дома оставался включен, чужим было бы не войти.