Совдетство. Узник пятого волнореза

— Вот что, Юра, — оказывается, он помнил мое имя. — Если у тебя, парень, от одного апперкота неделю голова болит, значит, бокс не твой вид спорта. Без обид. Понял?

— Но…

— Никаких но! Не дай бог что-то с тобой на ринге случится, кто будет отвечать — дядя Вася с волосатой спиной? И чтобы я тебя здесь больше никогда не видел! — Тренер открыл старую общую тетрадь в коленкоровой обложке и вычеркнул мою фамилию из списка.

Так я и не увидел живьем Валерия Попенченко.

31. Как Павка Корчагин стал графом Вронским

Вспоминая грустное прошлое, я задремал и позорно продрых вечернее море, но зато мне приснилось, что я подбил огромного лобана, выволок на берег и положил вздрагивающую рыбину к ногам Зои. Она благосклонно приняла мой дар и сказала, что за это посвятит меня в рыцари. Встав перед студенткой на колени, я попытался рассмотреть, растут ли у нее на голенях волосы, как у Нелли, однако, к своему изумлению, обнаружил вместо кожи еле заметную, золотистую, как у вуалехвостов, чешую. Девушка-паж глянула на меня сверху вниз и печально молвила:

— Юрастый, ты разгадал мою тайну. Да, я русалка! И теперь мне не остается ничего другого, как навсегда исчезнуть в океане…

— Не уходи! — взмолился я.

— Ты просишь о невозможном.

От отчаяния я проснулся и увидел, что за окном незаметно наступил душный кавказский вечер. На землю опустилась влажная густая темень, засвиристели цикады, на небе стало тесно от звезд, они толкались лучами, точно пассажиры локтями в час пик. Млечный Путь, еле заметный у нас в Москве, здесь на юге напоминал след, который оставляет на черной классной доске плохо отмытая от мела тряпка.

— Кто дежурный? — кричит в таких случаях наша историчка, по прозвищу Истеричка. — Я тебя научу тряпки прополаскивать!

Между веток замелькали черными угловатыми зигзагами летучие мыши. Мася, задрав усатую морду, смотрела на них с безнадежным интересом. Если задуматься, странно выходит: летучие мыши есть, а летучих кошек нет. Природа недосмотрела. Рекс с треском грыз огромную кость, выкопанную из земли, и грозно рычал, если кто-то приближался. Время от времени заднюю стенку избушки сотрясали удары: Ларик готовился к нападению на Михмата, а потом снова куда-то умчался. Мишаня, к всеобщему удивлению, отказавшись от гречневой каши на ужин, схоронился за «Храмом раздумий» и наслаждался увечной «сонькой», которая в награду за трудовой подвиг снова оказалась у него в руках. Но звук жмот включил так, что слышно было только ему одному. Лиска ждала своей очереди, то и дело бегая в дом, чтобы взглянуть на ходики. Оценив обстановку, я хотел снова завалиться на раскладушку и продолжить поиски взрослых мест в толстенной «Женской чести», но тут от Сундукянов донеслись звуки военного марша. Сквозь темную листву голубым серебром на веранде мерцал телевизор. Интересно, что там показывают?

Перед ящиком, принеся с собой стулья, тесно сидели Машико, Карина, Нинон и Батурины. На экране Павка Корчагин, одетый в щеголеватый белогвардейский мундир, садился на тонконогого скакуна, а конюх, судя по всему, иностранец, что-то объяснял ему на ломаном русском языке. Гремел духовой оркестр. Грумы вели лошадей под седлами. Вокруг, грассируя и лорнируя, важно прогуливались господа в цилиндрах и дамы в вуалетках и пышных платьях до земли.

— Что смотрим? — непринужденно спросил я.

— Т-с-а! «Анну Каренину»! — священным шепотом ответила Карина.

— Сходи за стулом и садись! — сказала тетя Валя. — В ногах правды нет.

— Вы еще не проходили? — поинтересовался дядя Юра.

— Нет. В девятом классе будем.

Когда я вернулся с табуретом, неприятный субъект в черном сюртуке и цилиндре противным голосом гундел: «Безобразный спорт испанских тореадоров есть признак варварства…» При этом он косился на красивую (к сожалению, слегка усатую) даму в шляпке, а та через бинокль на палочке, не отрываясь, смотрела на поле ипподрома, где перед стартом выстраивались в линию конники. Окуляры она наводила исключительно на Корчагина, переодевшегося белогвардейцем.

— Это кто? — тихо спросил я.

— Вронский.

— А в цилиндре с бакенбардами?

— Каренин. Не мешай! — отмахнулась тетя Валя.

Все они следили за сюжетом с жадным сочувствием, ахая, охая, даже хватаясь за грудь в неожиданные моменты. Я давно заметил: люди почему-то принимают то, что происходит на экране или на сцене, гораздо ближе к сердцу, чем окружающую жизнь. Тетя Даша со второго этажа, говорят, чуть не родила в «неотложке», потому что очень хотела в сотый раз досмотреть до конца «Мистера Икса». Обитательницы большой кухни нашего общежития с небрежными усмешками слушают сплетни о том, как новый директор Маргаринового завода Зобов взял себе смазливую секретаршу и держит ее в приемной допоздна, когда контора совсем пустеет. А уж что там между ними происходит в ночную смену, пусть каждый решает в меру своей испорченности. Но если показывают фильм с продолжением…

— А он у нее кто? — спросила Нинон.

— Каренин? Вроде министра…

— А Вронский?