Совдетство. Узник пятого волнореза

И тогда Ежову пришла в голову гениальная идея. Как раз в июле этого года в Москве проходил Международный кинофестиваль, приехало много знаменитых зарубежных актрис. Цветник! Ботанический сад! А Валька придумал концовку. Когда басмач погибает от руки бывалого красноармейца, узницы гарема, понимая, что теперь им бояться нечего, жизнерадостно сбрасывают паранджу, показывая свои прекрасные лица, которые раньше мог видеть только деспот-муж. Дикие нравы! И мы узнаем, что под черными покрывалами таились Софи Лорен, Элизабет Тейлор, Джина Лоллобриджида, Клаудиа Кардинале, Роми Шнайдер, Одри Хепбёрн…

— Представляешь, Михалыч! — воскликнул Добрюха.

— Гениально! — не смог удержаться Башашкин.

Ежов среди ночи позвонил Мотылю и рассказал о великолепной придумке. Тот, хмурый спросонья, ответил, что должен обдумать предложение, а на следующий день сам вышел на связь и мрачно сообщил:

— Не пойдет.

— Почему?

— Звезды не согласятся.

— Это я беру на себя! — пообещал Ежов. — Я умею уговаривать женщин.

— Это точно! Знаете, как он уговаривал меня у него остаться! — наябедничала Римма.

— И меня тоже, — добавила Инна.

— Эх, Инна Борисовна, упустили вы свой шанс, — покачал головой попутчик. — Он как раз с женой разводится.

— Вот еще! Мне нравится совсем другой тип мужчин, — кокетливо ответила она. — Ты знаешь какой…

— Так чем закончилось-то? — нетерпеливо спросила Машико.

А вот чем. Режиссер признал, что идея оригинальная, но ему не подходит, так как через пятьдесят лет никто не вспомнит ни Тейлор, ни Лорен, ни Хепбёрн… А он, Мотыль, снимает картину на века. В-третьих, Госкино потом все вырежет. В общем, Валька обозвал его идиотом, жутко расстроился, уехал на Пицунду и снимает стресс ловлей рыбы. Закончив рассказ, Добрюха кивнул на копченых ставридок, от которых остались, благодаря общим усилиям, только головы, ребра и хвосты…

— А что с фильмом? — поинтересовался Башашкин.

— Решили закрыть, а отснятую пленку смыть к чертовой матери. Потом все-таки Сизов, чтобы не портить финансовую отчетность, приказал домучить ленту с учетом поправок. Но в Госкино недовольны. Скорее всего, выкрасят и выбросят. Положат на полку. Вот такая история. Ладно, не расстраивайтесь! Нинон, помнится, у нас был спецзаказ? Тащи чахохбили! От рыбки только желудочный сок выделился. Да и винцо осталось…

— Несу в лучшем виде!

Через две минуты казачка вернулась с глубокой миской, накрытой перевернутой тарелкой.

— Чуешь, Агеич, какой дух? По рецепту моей покойной свекрови. Дай бог, чтобы к ней на том свете черти относились так же, как она ко мне на этом. Каринка, давай вилки!

…На дне миски в остатках соуса лежало одинокое куриное крыло, покрытое пупырышками. И я понял, почему Мишаня отказался от каши на ужин.

— М-да, мальчик растет, — вздохнул Башашкин.

33. Крабы и портвейн

На следующий день я чувствовал себя прекрасно. Струпья на спине почти не беспокоили, только почесывались. Видно, в самом деле морская вода, как и живая в сказках, способствует затягиванию ран. Собираясь на охоту, я решил сегодня сосредоточиться на крабах. Мне хотелось утереть нос неведомому лауреату Ежову и удивить сестер Бэрри, уверенных в том, что крабы водятся только в Елисеевском гастрономе на улице Горького. Вообще-то, этих тварей в Черном море прорва, в каждой щели и расщелине сидят, зыркают в разные стороны черными глазками на коротких стебельках, шевелят, точно жуют, ротовыми заслонками, а чуть что — выставляют вперед большую боевую клешню, мол, только подойди! Одна беда — они не больше черного домашнего таракана, в лучшем случае панцирь у них с баночку из-под вазелина. Крупные экземпляры величиной с консервную жестянку и клешнями с бельевую прищепку встречаются редко. Но даже в таких «гигантах» мяса, по совести говоря, не больше, чем в курином крылышке, которое оставил гостям ненасытный Мишаня и был за это приговорен к принудительным работам по месту жительства, а также, на радость Лиски, пожизненно лишен доступа к останкам магнитофона.

Насколько смехотворны размеры даже самых крупных черноморских крабов, мне стало ясно, когда веселый сосед Батуриных Алик, работающий директором вагона-ресторана, вернулся из рейса «Владивосток — Москва», а я как раз гостил у родни. Раздался стук в комнату, а потом жизнерадостный крик:

— Эй, ликвидаторы и отзовисты, есть кто-нибудь в этом мелкобуржуазном болоте?

Дверь распахнулась, на пороге стоял сосед в тельняшке и бескозырке с золотой надписью по черном околышу «Тихоокеанский флот». В одной руке он держал большой капитанский бинокль, а во второй что-то непонятное, напоминающее издали кухонный стульчик с круглым оранжевым сиденьем, но не с тремя, а с шестью ножками, сложенными вместе и стянутыми бечевкой, причем конечности были, как ни странно, с шипами, и каждая заканчивалась большим черным когтем.

— Что это? — в один голос воскликнули мы с тетей Валей.

— Смотрите и удивляйтесь, сухопутные невежды, вот что вам принес корабельный кок Антон Камбузов! Это настоящий дальневосточный краб!