Совдетство. Узник пятого волнореза

Анзор, согнувшись, скрылся в шалаше, а вылез оттуда, держа в руках большой изогнутый рог, окованный темным серебром и доверху наполненный красным вином.

— Ах, какая красота! Откуда? Здесь! — затрепетала химичка.

— Наследство предков. Очень ценная вещь. Умоляли продать в музей — отказал. Он со мной в Воркуту и обратно ездил. Никогда с ним не расстаюсь. Прошу, Ирэна! Пардон, не знаю отчества?

— Иванова…

— Прошу, Ирэна Ивановна!

— Ну, что вы? — зажеманилась она. — Так много? Я даже не знаю…Я почти не пью. По праздникам… Ну и за компанию…

— А что здесь пить! — ответил Железный Дровосек словами из фильма «Кавказская пленница». — И чем мы вам не компания?

— Я смущена… А что это за вино? Я предпочитаю «Букет Абхазии» и «Мукузани», — защебетала она, хлопая глазами.

— Лучше! Чистая изабелла! Вы умеете пить из рога?

— Нет, еще не пробовала.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз. Есть один секрет. Сейчас я вас научу!

— Может, все-таки из рюмочки? — засомневалась старшая лаборантка. — Тут целый литр!

— Какие рюмочки! Вы в Колхиде, уважаемая!

Мы во все глаза смотрели, гадая, чем кончится дело. Известно, изабелла — вино коварное, пьешь, как компот, а потом язык заплетается и ноги не идут. Тимофеич, когда однажды приезжал с Лидой в Новый Афон, попробовал, обозвал скисшим виноградным соком, выкушал графин, потребовал добавки, и мы его еле до кровати дотащили.

Анзор тем временем осторожно, чтобы не расплескать напиток, подошел к Ирэне сзади, опустил, как обруч, ей на плечи свои мускулистые руки, бережно держащие дар предков, а потом медленно поднес рог, чуть наклонив, к накрашенным губам и приказал:

— Пей!

— А вы?

— После вас, мадам! Вот черт, тост забыли! Нельзя без тоста. Слушайте! Когда Бог создал горы, ангелы его спросили: «А можешь ли, о Всемогущий, создать что-нибудь еще лучше?» И тогда Бог, подумав, создал море. Ангелы полюбовались и спросили: «А можешь ли, о Всемогущий, создать что-нибудь еще лучше?» Бог, поразмышляв, создал звезды. Ангелы полюбовались и спросили: «А можешь ли, о Всемогущий, создать что-нибудь еще лучше?» Бог долго ломал голову и наконец создал женскую красоту. Ангелы упали на колени и заплакали из-за того, что бесплотны. За женскую красоту!

— Какой тост! — восхитился Ларик. — Надо запомнить.

Ирэна сверкнула шальными глазами, оглянулась на Анзора, прижавшего ее к себе, чтобы не отлынивала, и начала пить мелкими глотками, а лесоруб медленно поворачивал в пальцах изогнутый рог, постепенно увеличивая наклон, отчего блондинка все дальше откидывала голову, выгибая шею, и стало видно, как под тонкой кожей ходит кадык, прежде совершенно незаметный. С уголков ее рта стекали, убегая за ворот и в грудную ложбинку, струйки красной, как кровь, изабеллы.

— Ой, больше не могу, — прошептала она, оторвавшись.

— Надо, Ирэна Ивановна, надо! Духи гор обидятся! — И Анзор, жадно дыша ее волосами, буквально притиснул к накрашенным губам серебряную окантовку рога, смотревшего в небо острым концом.

Мы с удивлением наблюдали за происходящим. Ларик явно злился, что ему, как малолетке, не дали вина, Лиска всем видом осуждала женский алкоголизм, который, как известно, не лечится. Алан загадочно улыбался, словно знал наперед что-то, нам пока еще не понятное. И только Мишаня мучительно пережевывал скукоженный кусок мяса, загадочным образом перекочевавший с проволоки к нему в рот. Допив, химичка оттолкнула рог, замотала головой и долго не могла отдышаться.

— Молодец, москвичка! — похвалил Анзор и вытряхнул на землю оставшиеся капли. — Прими, мать-земля, это вино и одари нас вновь!

— А вы? Почему не пьете? — нестрого возмутилась блондинка.

— Я на работе.

— Обманщик! Ой, как же я дальше пойду? — Она схватилась за виски. — Голова кружится! Ноги подкашиваются…

— Оставайся! Шалаш большой.

— Нет-нет, надо идти! Вы только не подумайте, я люблю романтику! — не очень твердо начала оправдываться жертва изабеллы. — Когда я училась, мы часто с однокурсниками в походы ходили, на Пахру, на Клязьму, на Рожайку!

— И вы на Рожайку? — встрепенулся я.

— Да, на Рожайку и на Пахру. О, это чудо! Мы с мужем, бывало, возьмем палатку, удочки, вина, разных концентратов — и на электричке в лес… «Дым костра создает уют!» — Она раскраснелась и стала говорить громче обычного. — Какая роскошь! Ночь. Звезды. И мы одни! Вот только комары, особенно у воды. Злые! Жуть! Утром вся искусанная в самых нежных местах. У вас тут поменьше…

— О да! — подтвердил Анзор. — Раньше, старики рассказывали, берег от Джубги был одно сплошное болото, тучи комаров, люди от малярии как мухи мёрли. Потом осушили! А зачем же ты мужа в Москве бросила, девушка? Нехорошо. Опасно!

— Володя умер. Пять лет назад. Попал под утечку…

— О! Я не знал… Прости! — Железный Дровосек скорбно приободрился. — Надо выпить, чтобы ему земля была пухом!

— Не надо! Володю кремировали. Он в колумбарии, в урне… Хотя… Это же фигуральное выражение — земля пухом?

— Исключительно! — подтвердил Анзор, все еще не выпуская из объятий Ирэну.