Советская поэзия. Том второй

В тайге живут деревья ста пород,
И ста характеров здесь люди проживают.
А бурелом охотника встречает
Такой, что даже лошадь не пройдет.

Народам, племенам здесь счету нет,

Их различают лишь язык да кожи цвет.
Но чистота и цвет один у крови,
Завидно всем сибирское здоровье.

Вот перевала стройные стволы.

Здесь кедр лежит упавшим обелиском.
Упал он, даже каплею смолы
Своих соседей-кедров не забрызгав.

И молодая поросль так стремится

Увидеть солнце на спине бревна,
И, с черноглазою черемухой равна,
Стоит березка рядом, белолица.

Здесь папоротник без границ,

Как некая зеленая блокада,
И скопища разнообразных птиц
В нем выводить птенцов счастливо рады.

На месте том, где кедр могучий пал,

Встал молодняк разноплеменный —
Кедр молодости место уступал,
Хоть был силен он необыкновенно.

Потомок мой придет за мною вслед,

Народа ввек не оскорбит другого…
О ты, мое взволнованное слово,
Могучим будь, как тот таежный кедр!

2

Гора нависла каменным ребром,
И над прозрачным горным ручейком
Тропинка узкая, что здесь жила-была,
Погибла жертвой старого ствола.

Копытным не пройти, не пересечь

Здесь царствующей грязной, топкой глины —
Упало дерево, как ржавый старый меч,
И весь ручей отравлен ржавой тиной.

Влача существование свое,

Без пользы жило дерево, и ныне
Сто тысяч гадов обрели жилье
В его прогнившей сердцевине.

На нем зеленой плесени наряд,

Поганка за поганкой нарастали,
Рога сохатого из-под земли торчат,
Их время и дожди отшлифовали.

И кажется, что солнце не взойдет,

Не осветит места глухие эти…
Давным-давно, уже который год,
Клок шерсти на суку колышет ветер.
И, обойдя тот ствол издалека,
Тропинка малая уходит в гору,
И даже помутневшая река
Изменит русло скоро.

Все зло в бревне на жизненном пути,

Знакомо каждому оно, пожалуй.
Я так хочу всю жизнь свою пройти,
Чтоб на него не походить нимало.
Любовь моя, мое стремленье к людям,
Давай с тобой тропинкой к счастью будем!

3

У подножья белого Тасхыла
Многоцветный мир тайга укрыла.
Все в объятьях знойной тишины,
Только птицы изредка слышны.

Босоногий кедр повздорил с елью.

— Кто выше? — он затеял спор,
А смородины кусты успели
Первыми взбежать на косогор.

Одному лишь дереву в долине

Никогда не в радость солнца свет:
На корню иссохшая лесина
Трет его и точит много лет.

Оттого горбатая, кривая

У него спина давным-давно,
Потому, смолою истекая,
Сверстникам завидует оно.

А с Тасхыла ветры налетят,

Весело деревья зашумят,
И умоет майская гроза
Черные смородины глаза.

Дерево, поникшее от груза,

Стонет, не находит утешенья:
«Ты не будь мне вечною обузой,
Жизнь моя, беда моя с рожденья!»

4