Советские ветераны Второй мировой войны. Народное движение в авторитарном государстве, 1941-1991

Если в случаях, описанных выше, ветераны проигрывали официально и законодательно утвержденной распределительной иерархии, то в другой категории дел им приходилось уступать иерархии de facto, сформированной реалиями власти, а не конструкциями закона. В этом плане показательно дело майора Л. Л. Туркия, которому, чтобы вернуть свое жилье, пришлось схлестнуться с одним из начальников НКВД, составной части могущественного сталинского аппарата госбезопасности. Врач Туркия был призван на фронт по повестке, а его жена ушла туда добровольцем. По действующему законодательству их право на частный дом с тремя комнатами и кухней, которым они владели в Сухуми, было гарантировано: жилище должны были вернуть хозяевам независимо от того, как оно использовалось в военные годы. Уходя на войну, семейство оставило свой дом на попечение родственника, который поселился в одной из комнат, в то время как остальные, где хранились личные вещи хозяев, стояли запертыми. Вскоре исполняющий обязанности председателя горисполкома товарищ Гохокидзе, подыскивая новую квартиру для заместителя наркома внутренних дел Абхазии товарища Енукидзе, который постоянно испытывал нехватку жилплощади, приказал выселить присматривавшего за домом человека, взломать запертые комнаты и выбросить оттуда все имущество четы Туркия, которое их родственники сумели увезти лишь частично. При этом родственникам пригрозили «репрессиями», если они напишут о произошедшем находящемуся на фронте законному владельцу дома.

После того как родня все же сообщила ему о случившемся, Туркия в октябре 1944 года написал обращение к главному военному прокурору, который начал процесс выселения незаконного арендатора. По причинам, которые представляются очевидными, но в архивном документе остаются неупомянутыми, это не сработало, и дело было передано в абхазскую прокуратуру. Здешний прокурор проинформировал горисполком Сухуми о том, что незаконных жильцов необходимо выселить, а также лично пообщался по этому вопросу с местными партийными чиновниками и даже с народным комиссаром внутренних дел Абхазии. Все это не принесло результатов, поскольку Енукидзе просто игнорировал любые формальные решения, продолжая жить там, где и жил. Ответственный прокурорский работник столкнулся с неразрешимой проблемой: кто же все-таки должен выселить второго человека в республиканском НКВД? Он попытался обратиться в местную военную прокуратуру, поскольку Енукидзе формально находился под ее юрисдикцией. Но это ведомство наотрез отказалось помогать ему в нелегком деле. Прокурор Абхазии тоже не спешил применять административные меры в отношении Енукидзе, ссылаясь на то, что раз с войны никто еще не вернулся, то и ссылаться на указ от 5 августа 1941 года нет нужды. Одновременно он размышлял о том, как бы вообще увильнуть от решения щекотливого вопроса. После его обращения в правительство Абхазии вроде бы были приняты «надлежащие меры» – но снова ничего не изменилось. Никому не хотелось связываться с могущественным нарушителем. К немалому облегчению всех, причастных к скверной ситуации, вопрос окончательно разрешился сам собой: Енукидзе был переведен на другое место службы[206].

Прошло несколько лет, прежде чем настойчивые усилия Туркии увенчались успехом; причем стоит иметь в виду – все были единодушны в том, что закон на его стороне. Вслед за первой своей жалобой, поданной в ноябре 1944 года, заявитель написал в газету «Известия». Демобилизовавшись как инвалид войны II группы, он обосновался в Тбилиси, «без жилья, но зато в армейской форме». Поскольку обращения и жалобы не принесли результата, он попытался подать иск в суд. Однако судебное решение о возвращении ему имущества не выполнялось на протяжении полутора лет, а письма с требованиями его исполнить игнорировались. В 1945 году он называл свое материальное положение бедственным; спать ему приходилось на кухне[207].

Ветеранские права могли нарушать не только люди, занимающие более высокое положение в формальной или неформальной иерархии власти и потребления. На привилегии ветеранов, касающиеся жилплощади, могли покушаться, например, и целые учреждения. Если, скажем, во время войны в доме был развернут госпиталь, то не помогали ни статус демобилизованного, ни постановления облисполкома, ни обращения в Верховный Совет. Пока госпиталь оставался в спорном здании, ветерану приходилось платить за аренду другой квартиры, хотя он не только формально продолжал владеть домом, но и обладал признанным правом вернуться в свое жилье. Такие случаи были особенно частыми в пострадавших от сильных разрушений западных регионах СССР[208]. Наконец, правовая коллизия, касающаяся привилегий, неизбежно возникала в тех случаях, когда одного демобилизованного селили в квартиру, принадлежащую другому демобилизованному. Учитывая общую нехватку жилья, такие ситуации не были редкими[209].