Советско-польские переговоры 1918–1921 гг. и их влияние на решение белорусского вопроса

На втором этапе советско-польских переговоров в Риге (ноябрь 1920 г. – март 1921 г.) предпринимаются шаги, чтобы текст мирного договора не стал законной основой для вмешательства во внутренние дела государства, опираясь на пункт о гарантировании права на свободу религиозной и культурной жизни и существования национальных меньшинств. Использование белорусского национального фактора, нажим на определенные белорусские национальные силы с целью поднятия революционного движения, направленного на объединение белорусских земель в единое национальное образование, уже в 1920-е гг. умело использовало советское руководство. В 1923 г. Польское бюро секретариата НКИД сообщало, что «поддержка революционных волнений среди национальных меньшинств Польши, углубление сеймовой оппозиции белорусов является фактором ослабления польского правительства и лежит в углублении сеймовой оппозиции белорусов, является фактором ослабления польского правительства и лежит в интересах нашей Республики» [49]. Ради сохранения влияния на белорусский сеймовый клуб признавалось возможным провести амнистию и позволить приезд в Советскую Беларусь политическим эмигрантом, расширить количество белорусских школ как на территории БССР, так и из-за ее границами (Витебская и Гомельская губернии), и главное, расширить границы республики и увеличить состав представителей Советской Беларуси во ВЦИК СССР [49]. Дело организации белорусского революционного движения признавалось настолько важным, что советское руководство соглашалась на увеличение территории БССР. За счет земель Витебской и Гомельской губерний, находящихся в составе РСФСР.

В этот же период составлена «Записка по белорусскому вопросу», в которой еще раз отмечалась важность осуществления выше перечисленных шагов, с целью предотвратить возможность создания в Польше «для всего белорусского народа своего рода Пьемонта, хоть и илюзорного», чтобы «Советская Беларусь стала настоящим политическим и культурным центром для всего белорусского народа» [10].

Поэтому на этапе составления текста мирного договора члены польской делегации стремились к наиболее корректной формулировке пунктов, касающихся дальнейшего существования белорусского населения в составе Польши, в том числе обеспечения прав национальных меньшинств и свободы религиозного и культурного развития. Предостережение от необдуманных шагов в белорусском вопросе, желание избегнуть больших проблем в будущем, содержаться в специальном рапорте Министерству иностранных дел [302, s. 79–82], поданном в ноябре 1920 г. Р. Кнолем, экспертом Министерства иностранных дел Польши в составе польской делегации на мирной конференции в Риге. Обращалось внимание на необходимость использования во время переговоров так называемого «белорусского козыря». Актуальность белорусской проблематики, необходимость оказания определенного влияния на белорусские политические круги, выявилась в связи с потребностью иметь надежного союзника в борьбе с Литвой за территорию Виленщины. Р. Кноль предлагал с этой целью более широкое интерпретирование основных пунктов Прелиминарного мирного договора. Во-первых, наиболее вероятным признавалось различное чтение статьи I (о фактической независимости Украины и Беларуси), которую можно умело использовать во время работы юридическо-правовой комиссии, во время рассмотрения вопросов, связанных с оптацией населения. Вопрос о свободном культурном и религиозном развитии национальных меньшинств в составе Польши, РСФСР и Украины, можно постепенно перевести на территориальную проблематику, требовать точного определения линии разграничения между Советской Россией, Беларусью, Украиной. Отмечалась необходимость требований официальных полномочий от БССР, или непосредственного участия белорусских представителей в работе конференции в качестве экспертов.

Во время заседаний юридическо-правовой комиссии[5]в январе-феврале 1921 г. белорусский вопрос был затронут во время обсуждения проблемы предоставления права оптации населению, что проживало на территории БССР, УССР и РСФСР, и считало себя поляками по национальности. Проблемным моментом стал процесс определения той категории лиц, которой будет позволено воспользоваться отмеченным правом. Все дело заключалось в определении необходимой формулировки пункта. За точку отсчета был принят 1914 г.: местное население, которое постоянно проживало на территории бывшего Королевства Польского, имело право выбрать для местожительства территории Польши. Польская часть комиссии настаивала на распространении права оптации на население с так называемым «польским происхождением», которое в первом поколении по отцовской или материнской линии считало себя поляками [299].