Совиная башня

Ежи подхватил деревянное кресло и поставил рядом с княжной, подумал и отодвинул чуть дальше, чтобы не смущать знатную госпожу. Он уселся, взволнованно провёл вспотевшими ладонями по коленям.

Венцеслава негромко ахнула:

– У тебя все руки в ссадинах. Что с тобой сделала Тихая стража?

– А, это, – Ежи сжал кулаки, пытаясь спрятать пальцы. – Меня учат драться на мечах, только пока плохо выходит. Я неловкий.

Венцеслава перевела взгляд на Щенсну, Ежи оглянулся на служанку, но если мгновение назад и можно было что прочесть по её лицу, теперь оно сделалось равнодушным. Старуха присела рядом со своей госпожой, взяла со столика вязание и принялась за рукоделие. Зазвенели, застучали друг о друга спицы в старых ловких пальцах. Ежи понял, что она вязяла крохотный чепчик.

– Надеюсь, они хорошо с тобой обращаются, – озабоченно произнесла Венцеслава. – Поверь мне, я была бы рада взять тебя к себе на службу, чтобы спасти от этих людей, но теперь за каждым моим шагом следят, я никак не могу общаться с бывшим слугой чародея.

– Да я понимаю.

Венцеслава прикрыла руками заметно увеличившийся живот. Волны серебристого бархата её платья стекали на пол, на рукавах вились жемчужные ручьи узоров. Ежи загляделся на красоту тонких рук, украшенных кольцами, на длинную лебяжью шею. Непраздные женщины всегда казались ему уродливыми, отвратительными даже, словно, когда во чреве рос ребёнок, вмиг исчезала девичья красота и появлялось что-то грузное и бабье, но Венцеслава стала, быть может, даже прекраснее, чем прежде, ведь только теперь Ежи мог любоваться её чертами так близко, теперь именно ему предназначались улыбки и ласковые взгляды.

– Мне тяжело просить тебя об этом, – Венцеслава продолжила не сразу, помолчала, набираясь решимости. – Но я в безвыходном положении, Ежи. За мной и отцом следят день и ночь, трижды сюда пробирались нанятые убийцы.

– Что? Кто им заплатил?

– Я не знаю. Может, Тихая стража, может, князь Лисица, может, королева или Охотники. Мой отец попросил короля Властимира дать мне развод. Это многих разозлило.

Хрупкие пальцы вцепились в бархат платья, дёрнули вдруг жемчуг с такой силой, что белая горошина отлетела от рукава.

– Если Идульфа признают виновным, даже лойтурцы потребуют его казни. Перед смертью его лишат всех званий и титулов. Я останусь с байстрюком на руках, мой ребёнок не будет считаться наследником своего отца, а я стану позором для семьи. Что мне остаётся? Зваться женой предателя?

Стучали спицы друг от друга. Щенсна склонилась низко над вязанием.

Ежи нахмурился.

– Развод – это дело дурное, – неуверенно сказал он. – А если ландмейстера казнят, ты, госпожа, станешь вдовой, все будут тебя жалеть.

– Мне не нужна жалость. Вдовы наполовину мертвы в глазах людей. Я молода, Ежи, я хочу жить.

Девичьи пальцы легко, словно лебяжий пух, прочертили по ладони Ежи. Он вздрогнул всем телом и замер. От блеска свечей и переливов серебра в глазах всё мельтешило, сверкало. Венцеслава убрала руку, отклонилась назад.

Замолкли спицы.

– Что ты хочешь от меня? – недоверчиво спросил Ежи.

– Помощи. Ты всю жизнь провёл рядом со Стжежимиром. Верно, он немалому тебя обучил.

– Меня? Вовсе нет. У него в учениках Милош ходил, а я так, в помощниках: одежду починить и постирать, воды натаскать, капусту закупить, полы надраить – такая работа по мне, – Ежи потупил взгляд, лицо вспыхнуло от стыда. Какой же он был никчёмный.

– Но, наверное, у тебя сохранились записи целителя? Или даже запасы снадобий? Если бы ты нашёл такое, чтобы загубить плод во чреве…

– Что?! Нет, нет у меня ничего.

Венцеслава повернула голову к Щенсне, служанка отложила вязание в сторону.

– Что ж, поздно уже, – сказала она. – Госпожа рада тебя видеть, мальчик, только ей пора отдыхать.

– О да, да, – Ежи подскочил на ноги, попятился к двери. – Всего хорошего тебе, госпожа.

Он вышел из покоев князя Белозерского, побрёл в восточное крыло. Ежи чувствовал себя опустошённым, потерянным.

Как могла Венцеслава решиться на такое? Неужели не боялась она гнева Создателя, неужели не жалела дитя? Разве она не опасалась, что скинутый младенец заберёт её с собой? Ежи не был целителем, но даже он знал, как опасно для здоровья женщины потерять ребёнка на позднем сроке.

Кто пытался убить Белую Лебёдушку? Кому могла помешать самая прекрасная из женщин Совина? Она была беззащитна и невинна, только кукла в руках мужа и отца. Если бы Ежи мог ей помочь, если бы не был таким бесполезным.

В свою спальню он прокрался осторожно, опасаясь разбудить соседей, улёгся в постель и уставился в потолок. Сон не шёл.

«Если король узаконит их развод, то без ребёнка Венцеслава разорвёт все связи с ландмейстером Идульфом, – догадался Ежи. – Значит, и враги оставят её в покое».

Жена Охотника опасна, но не простая дочь советника.

Найти бы где умелого человека…

Резко Ежи присел на кровати.