«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

– Я патриот, – возразил Анатолий, – когда в институте ко мне прицепились из-за русской речи, я говорю: «А я белорус», «А, а…» и отцепились. Белорусу можно говорить на русском, только «москалям» нельзя.

– Белоруссия не навязывает себя им в качестве старшего брата.

– Эдька, ты здесь родился, у тебя здесь остались корни. Переезжай, нам надо развивать авиационную промышленность.

– Корни мои выкорчевали и отправили на «Соловки».

На следующий день мы впятером поехали в Логойск, чтобы навестить могилу нашего общего прадеда – Иосифа Фастовича. Кто-то за могилками в ограде ухаживает. Павел по дороге заскочил на пилораму и раздал листовки БНФ. По пути приклеил их и к столбам. Как я понял, этот БНФ нужен логойским мужикам, как собаке пятая нога.

Пошли посмотреть на дом Камоцкого. Встретившихся взрослых девушек спросили, знают ли они где здесь «Камотчина».

– Нет.

Прошло 12 лет после того, как мы здесь с Павлом и Ритой были, тогда пожилые люди помнили где «Камотчина». Освобождает место для новой жизни трава забвения.

По-разному мы уходим из жизни.

22. 08. 04 вечером, после похорон Юры Федорова, я читал и беседовал с Захаром. В это время раздался совершенно нежданный звонок: звонил старший нашего Красноглинского общества «Жителей блокадного Ленинграда» и просил на следующий день поучаствовать в мероприятиях по случаю очередной годовщины битвы Отечественной войны «на Курской дуге». Я никогда в таких мероприятиях еще не участвовал, и мне неудобно было отказаться. Старший сказал, что делегацию района туда и обратно повезут на автобусе, от Блокадников поедут трое: он, я и Корнаухов Володя.

К назначенному времени – полдевятого утра, к Дому культуры стал подходить народ. Подошел Корнаухов, со всеми поздоровался крепким рукопожатием и вдруг хватаясь за старшего, который стоял рядом с ним, упал на асфальт. Нам бы подложить ему что-либо под голову и не трогать его до приезда «Скорой помощи», но женщины заверещали: «Надо его на скамейку посадить», а он тяжелый, мы его стараемся подтащить к скамейке, и он старается нам помочь, ногами в асфальт упирается. Все таки прекратили непосильные попытки и оставили его на асфальте, а «Скорая» все не едет. Уж и автобус за нами пришел. Приехала «Скорая», женщины тут же начали говорить врачу, что надо делать, на что врач приказала: «Ну-ка, все знающие, отойдите», поставила кардиограф и определила, что умер уже Владимир Яковлевич, которому было 78 лет. Прибежала и заголосила жена, а «Скорая», вызвав милицию и труповозку, уехала. Уехали и мы. С покойным остались жена и наш старший, позвонили и дочери.

На площади «Славы» поставили нас на солнце, а жара в эти дни тридцатиградусная, при полном безветрии. Ушел я в тень рядом с каким-то параллелепипедом и наблюдаю. Народ стоит, платочками головы прикрыв. На крыльце «Белого дома» под козырьком, выходя из подъезда, тоже своего рода народ собирается – ждут. Почти час ждем.

Но вот от «Белого дома» пошли. Мимо «Вечного огня» проходят, возлагая цветы, губернатор со «взводом» всяких секретарш, за ними «взвод» чиновников – все без пиджаков в белых рубашках и при галстуках, как в униформе, и тоже возлагают цветы. Следом идет «взвод» военных чиновников, очевидно из военкоматов, естественно без оружия, но с цветами. Потом пошли порайонно мы, руководители делегации впереди. Когда проходили мимо губернатора, я вышел из колонны и подошел к нему. Титов тут же подал руку, я, отвечая на рукопожатие, сказал, без обращения по имени отчеству, которые на тот момент у меня вылетели из головы:

– Подойдите к Красноглинскому району и выразите соболезнование. Один из наших товарищей при посадке в автобус умер.

– Спасибо, обязательно подойду.

Мое обращение имело неожиданно полезный эффект. Константин Алексеевич не только выразил соболезнование, но и сказал: «Мы поможем в похоронах» – это очень существенно! Тут же подбежали чиновники в пиджаках и стали у наших руководителей выяснять и записывать необходимые сведения. Похороны были оплачены полностью.

Вот как тут судить. Горе для семьи, а повезло, что в таких обстоятельствах, и нашелся, кто губернатору об этом сказал.

Так уйти, это, конечно, везение, вообще хотелось бы внезапно. «Бэм-с, и все».

Это для меня последняя часть – эпилог, а для моих внуков жизнь только начинается. Они эту не «последнюю», а новую часть могут озаглавить как «Детство». Жизнь семьи продолжалась. Живет наша семья в тепле (физическом и духовном) и в сытости (физиологической и духовной).

Отпуска Егор со Светой проводят в путешествиях.

В 2001-м году Егор со Светой и Захаром были в Карелии на реке Поньгома,

в 2002 году на реке Чирка-Кемь.