Современная язва

— Да какъ-же не знать-то? Вдь я вижу, когда онъ бываетъ съ вами въ церкви. Наконецъ, онъ катается на конькахъ вмст съ моимъ сыномъ и два раза былъ у меня, въ дом. Мой сынъ приводилъ его къ себ по какому-то длу. Судите сами, иначе какъ-бы я ему поврилъ пятьдесятъ рублей? Зовутъ его Аристархъ — разсказывалъ Семиполовъ.

— Совершенно врно, — отвчалъ Пугаловъ, закусилъ губу, потомъ вздохнулъ и проговорилъ:- Предчувствую, что тутъ какая-нибудь возмутительная шалость.

— Вота, вотъ!.. Это-то и заставило меня придти къ вамъ. Можетъ быть ужъ это и не единственный случай, а потому надо все это скоре пресчь, — продолжалъ Семиполовъ. — Что тутъ шалость, я сейчасъ-же догадался черезъ дв-три недли. Я разсуждалъ такъ: если-бы сынъ Михаила Петровича взялъ у меня пятьдесятъ рублей дйствительно для своего отца, то отецъ, какъ состоятельный человкъ, возвратилъ-бы эти деньги сейчасъ-бы.

— Нтъ, нтъ! Ни зачмъ я не посылалъ къ вамъ сына, никакихъ отъ него денегъ я не получалъ! — вскричалъ Пугаловъ. — Тутъ шалость мальчишки, возмутительная шалость! Вотъ возьмите ваши пятьдесятъ рублей.

Пугаловъ ползъ въ карманъ за бумажникомъ, вынулъ изъ бумажника деньги и продолжалъ:

— Но прежде чмъ я позову сына и приступлю къ разбирательству этого дла, будьте любезны разсказать мн, при какихъ обстоятельствахъ это случилось. Мальчишка шалитъ, и это ужъ не первый случай его шалости. Нчто подобное уже было. Такъ вотъ-съ… при какихъ обстоятельствахъ?

Говоря это, Пугаловъ покраснлъ и на лысин его выступилъ крупный потъ. Семиполовъ отвчалъ:

— Да вовсе безъ всякихъ обстоятельствъ. Является ко мн такъ около полудня. Былъ праздникъ. Является и подаетъ мн вашу карточку. «У папы, говорить, случилось несчастіе. Онъ халъ въ конк, стоялъ на тормаз и у него вытащили изъ бокового кармана бумажникъ съ деньгами. Вытащили, говорить, или онъ самъ потерялъ — папа хорошенько не помнить. Но бумажника съ деньгами нтъ, а пап нужны деньги на расходы».

— Мерзавецъ! — воскликнулъ Пугаловъ.

— «Пап нужны деньги на расходы. Деньги у папы есть въ банк на текущемъ счету, но сегодня праздникъ и ихъ получить нельзя по чеку — вотъ папа и послалъ меня къ вамъ попросить пятьдесятъ рублей до завтра».

— Каковъ сочинитель! Нтъ, каковъ сочинитель!

Пугаловъ ударилъ себя по колнк и вскочилъ со стула.

Семиполовъ тоже поднялся и сказалъ:

— Вотъ теперь все. Потомъ я ждать пять недль, не дождался и ршился сообщить вамъ… Затмъ, извините за безпокойство и позвольте проститься съ вами!

— Благодарю, что сказали, — проговоритъ Пугаловъ и вздохнулъ:- Ахъ, что нынче за мальчики! Это чистое наказаніе! Аристархъ! — крикнулъ отъ сына.

— Нтъ, ужь только, Бога ради, не при мн, многоуважаемый… Мое дло было вамъ сказать, а слушать — не могу. Мое почтеніе…

Семиполовъ схватилъ шляпу и бросился въ прихожую. Пугаловъ сталъ его провожать, затмъ, когда тотъ ушелъ, вбжалъ въ столовую и сказалъ жен, все еще сидвшей около кофейника:

— Каковъ у насъ-то Аристархъ-то! Новая мерзость… Новое происшествіе… Взялъ отъ имени моего у Семиполова мсяцъ тому назадъ пятьдесятъ рублей и не возвратилъ до сихъ поръ. Обманомъ взялъ… Да вдь какую исторію сочинилъ!

— Да что ты! Какъ-же это дло было?

Жена слезливо заморгала глазами.!

— Да какъ дло было! Подло дло было, скверно было, гнусно было! — закричалъ Пугаловъ. — Надо сейчасъ разобрать. Аристархъ! — сталъ онъ звать сына. — Аристархъ! Но какъ и чмъ его наказать за эту продлку? Вдь это почти мошенничество! Аристархъ!

Въ дверяхъ показался сынъ. Онъ шелъ тихо, потупившись, лицо его было красно, онъ плакалъ.

— Ну, что ты надлалъ, дрянь ты этакая! — воскликнулъ отецъ. — Ухитриться подъ такимъ предлогомъ взять совершенно у посторонняго человка деньги. И куда теб такія деньги? Вдь я даю теб деньги на мелкіе, карманные расходы. Мальчишка! Материно молоко еще на губахъ не обсохло, а онъ…

— Простите…

И сынъ, горько плача, низко поклонился.

— Простите, простите… — передразнилъ его отецъ. — Но вдь этаго мало, что ты плачешь и просишь прощенія. Ты долженъ разсказать, куда ты длъ деньги. Говори, мошенникъ!

— Тотализаторъ проклятый! — проговорилъ, рыдая, юноша.

IV

Молодая хорошенькая женщина, въ юбку которой стоялъ уцпившись блокурый мальчуганъ лтъ трехъ, одтый въ синій матросскій костюмъ, вынула изъ кармана носовой платокъ, отерла влажные глаза и съ нервнымъ дрожаніемъ въ голос заговорила:

— Я очень рада, что вы пришли… И вы, папаша, и вы, мамаша… А то я хотла къ вамъ хать. Бога ради, повліяйте какъ-нибудь на Геннадія. Вдь съ нимъ просто жилъ невозможно. Можетъ быть, онъ васъ какъ отца и мать послушаетъ, а я ужъ всякія увщанія испробовала и все никакого толку.

— Что такое? Что такое? Разв опять?.. — тревожно спросилъ свекоръ и свекровь.

— Опять… Да онъ и не прекращалъ! Зимой ему нсколько повезло и онъ выкупилъ кое-какія наши вещи, а лтомъ снова сталъ закладывать.

— Даже вещи проигрываетъ? — воскликнулъ свекоръ, полный, добродушнаго вида старикъ съ крупной лысиной и сдой, коротко остриженной бородой.

— Да вдь ужъ я два раза говорила вамъ… — произнесла молодая женщина.