Читаем Современная китайская драма полностью

Коллективное хозяйство!.. Это слово в наше время уже почти позабыто. Наступит день, когда его значение придется искать в словаре. Но мы-то не забудем! Не забудем до конца своих дней! Так что же это все было?

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Зима 1976 года.

П а р н и  и  д е в у ш к и  выполняют тяжелую однообразную работу. При этом актеры имитируют свист и завывание ветра.


Л и  Ц з я н ш а н ь (срываясь). Мама родная! Я больше не выдержу!

Ц з я н  И. Я, как начальник хозяйства, торжественно объявляю: работы прекратить! Все по домам!


Молодежь, преодолевая сопротивление ветра, направляется домой.


Ю э  Я н. Черт его дери! Этот навоз, когда замерзнет, ну просто как камень.

Ю й  Д а х а й. Как говорится, и вонючий, и твердый!

Л и  Ц з я н ш а н ь. Это вроде про нас с вами. Бригадир так и сказал. Ты разве не слыхал?

Б а й  С ю э. Интеллигенция нынче именуется не иначе как вонючая. А как же называть тогда нас, грамотную молодежь?

Л и  Ц з я н ш а н ь. Сверхвонючая!

Ю й  Д а х а й. В смысле дерьмо.

Ч ж э н  И н ъ и н (визгливо). Вонючее дерьмо!

Ю э  Я н (холодно). Что, мало ругани слышите? Решили еще и сами поупражняться? Домой!


Парни и девушки в молчании толкают плечом дверь и вваливаются в комнату, падая от усталости.


Л и  Ц з я н ш а н ь (ложится). Когда только приехали, развалюха эта нам не глянулась… А теперь поняли: все-таки лучше ее нет!

Ц з я н  И. Как говорится, даже родная дырявая хижина и та стоит десяти тысяч связок монет.

Ю й  Д а х а й. Какого черта еще родная?..


Внезапный порыв ветра, слышен грохот.


Ч ж э н  И н ъ и н (кричит). Дверь!.. Дверь сорвало с петель!

Ю й  Д а х а й. Сорвало, и ладно, так проще, открывать не надо.

Б а й  С ю э. Эй! Быстренько вставайте, приделайте!

Л и  Ц з я н ш а н ь. Эй! Дядя Лэй Фэн, спасай несчастную грамотную молодежь!

Ц з я н  И (к Юэ Яну). Приладь, иначе вечером будет холодно.

Л и  Ц з я н ш а н ь. Это тебе, Возчик, не то, что было у твоего отца в проклятом старом обществе.

Ю э  Я н. Ветер! Снег! Испытания! Нападайте, налетайте, вы, ничтожные, на меня!

Л и  Ц з я н ш а н ь (поет). Нужно быть похожим на…

Юэ Ян и Ю й  Д а х а й (подхватывают). …зеленую сосну на вершине горы Тайшань…[71]

Б а й  С ю э. В комнату уже снега нанесло! Ну и лодыри вы!

П а н  Ю н ь (девушкам). А если они и в самом деле не приладят дверь, что делать будем?

Б а й  С ю э. Кормить их не будем.

П а н  Ю н ь. Правильно!

Ч ж э н  И н ъ и н. Верно! Не будем!

Ю й  Д а х а й. Не будете готовить, будем пить северо-западный ветер.


Парни запевают, показывая, что им на все плевать.


Б а й  С ю э (обозлившись). Идиоты! Свора идиотов! В одном месте, где поселили грамотную молодежь, из-за того, что дверь у них не запиралась, были опозорены девчонки! Не знаешь, что ли?


Парни замолкают. Первым быстро поднимается Юэ Ян, остальные, следуя за ним, идут чинить дверь. Бай Сюэ смеется, девушки принимаются готовить еду.


Обедать. Кипяточек, кукурузные пампушки, по две каждому.

Ч ж э н  И н ъ и н (к Ли Цзяншаню). Куда пошел? Обедать!

Л и  Ц з я н ш а н ь. Я помою руки.

Ц з я н  И. Видали, молодой господин, выпендривается!

Л и  Ц з я н ш а н ь (мо́я руки). Эй, а куда подевалась моя одежда?

Ч ж э н  И н ъ и н. Не ори! Ешь! (Всовывает ему в руки пампушку.)

Л и  Ц з я н ш а н ь (тихо). Эй, не стирай, там мои… трусы.

Ч ж э н  И н ъ и н. Ну и что! Подумаешь, аристократ какой!


Все молча обедают.


Ц з я н  И. Получайте! Ведомость по трудодням.

Ю й  Д а х а й. Твою мать! Снова пять единиц начислили!

Ц з я н  И. Пять единиц разве плохо? Когда учитель ставит пятерку, небось скачешь от радости.

Ю й  Д а х а й. Целый день работали — и только семь фэней! Ребятки, семь фэней!

Л и  Ц з я н ш а н ь. А ты думал, ты сколько стоишь? Кто тебя заставлял ехать сюда вместе с нами на перевоспитание?

Ц з я н  И. В самом деле, Большеголовый, говорят, твой отец избран в бюро ревкома города?

Ю й  Д а х а й (плюется). Тьфу! Полный рот песка!

Ю э  Я н. Возчик, на каком основании мне за работу начисляют всего пять единиц? Так не пойдет!

Ц з я н  И. Я спрашивал об этом. Мне в бригаде ответили, что грамотной молодежи записывают полтрудодня. Так положено.

Л и  Ц з я н ш а н ь. Слыхали? Положили — наложили!..

Ю э  Я н (раздраженно). Спать! Спать!


Парни и девушки расходятся по своим помещениям, укладываются.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Батум
Батум

Пьесу о Сталине «Батум» — сочинение Булгакова, завершающее его борьбу между «разрешенной» и «неразрешенной» литературой под занавес собственной жизни,— даже в эпоху горбачевской «перестройки» не спешили печатать. Соображения были в высшей степени либеральные: публикация пьесы, канонизирующей вождя, может, дескать, затемнить и опорочить светлый облик писателя, занесенного в новейшие святцы…Официозная пьеса, подарок к 60-летию вождя, была построена на сложной и опасной смысловой игре и исполнена сюрпризов. Дерзкий план провалился, притом в форме, оскорбительной для писательского достоинства автора. «Батум» стал формой самоуничтожения писателя,— и душевного, и физического.

Михаил Александрович Булгаков , Михаил Афанасьевич Булгаков , Михаил Булгаков

Драматургия / Проза / Русская классическая проза / Драматургия
Человек из оркестра
Человек из оркестра

«Лениздат» представляет книгу «Человек из оркестра. Блокадный дневник Льва Маргулиса». Это записки скрипача, принимавшего участие в первом легендарном исполнении Седьмой симфонии Д. Д. Шостаковича в блокадном Ленинграде. Время записей охватывает самые трагические месяцы жизни города: с июня 1941 года по январь 1943 года.В книге использованы уникальные материалы из городских архивов. Обширные комментарии А. Н. Крюкова, исследователя музыкального радиовещания в Ленинграде времен ВОВ и блокады, а также комментарии историка А. С. Романова, раскрывающие блокадные и военные реалии, позволяют глубже понять содержание дневника, узнать, что происходило во время блокады в городе и вокруг него. И дневник, и комментарии показывают, каким физическим и нравственным испытаниям подвергались жители блокадного города, открывают неизвестные ранее трагические страницы в жизни Большого симфонического оркестра Ленинградского Радиокомитета.На вклейке представлены фотографии и документы из личных и городских архивов. Читатели смогут увидеть также партитуру Седьмой симфонии, хранящуюся в нотной библиотеке Дома радио. Книга вышла в год семидесятилетия первого исполнения Седьмой симфонии в блокадном Ленинграде.Открывает книгу вступительное слово Юрия Темирканова.

Галина Муратова , Лев Михайлович Маргулис

Биографии и Мемуары / Драматургия / Драматургия / Проза / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Документальное / Пьесы