Современная политическая философия

Это помогает объяснить «на удивление консервативный» тон многих работ Ролза и Дворкина (см.: [Mcleod 1998: 1511). Столкнувшись с новыми правыми, либеральные эгалитаристы действительно заботились о сохранении того, что осталось от государства всеобщего благосостояния. Вместо того чтобы подчёркивать, насколько неадекватно государство всеобщего благосостояния по сравнению с некоторым идеалом собственнической демократии, либеральные эгалитаристы упирали на то, насколько необходимо и оправданно государство всеобщего благосостояния по сравнению с представлениями новых правых о неограниченных правах собственности.

И все же можно задаться вопросом о том, действительно ли такая интеллектуальная робость послужила целям либерального эгалитаризма, даже с чисто политической точки зрения. Могут утверждать, что либс-

^:,Эп> показывает критическую важность для любой правдоподобной теории справедливости иметь некоторую теорию возможностей государства. Как утверждает Во Ротштайн, это одно из важнейших ограничений современного либерально эгалитарного теоретизирования о справедливости [Rothstcin 1992; 1998].

ральные эгалитаристы ненамеренно сыграли на руку новым правым. Отчасти в качестве ответа на критику новых правых по поводу того, что государство всеобщего благосостояния наказывает трудолюбивых и вознаграждает праздность и безответственность, Дворкин постарался подчёркивать то, что это государство можно сделать более чувствительным к выбору. Его рекомендации в области мер государственной политики сосредоточиваются на предоставлении больших возможностей выбора обладающим ресурсами (например, дополнительное частное медицинское страхование) и обеспечении того, чтобы ленивые и неблагоразумные не перекладывали на остальных оплату своего выбора (например, система трудового социального обеспечения, связывающая получение пособий с участием реципиентов в трудовой деятельности). Как мы видели,он не прилагает столько же времени и усилий для осмысления того, как сделать систему более нечувствительной к условиям.

В одном отношении это понятно, так как главное отступление Дворкина от традиционных теорий равенства как раз и заключается в его озабоченности чувствительностью к выбору. Философски говоря, я согласен, что справедливость требует того, чтобы люди имели возможности выбора и платили цену за свой выбор. Более того, перспективы серьёзных реформ, надменных на выправление неравных условий, на протяжении большей части последних 20 лет казались несуществующими.

Тем не менее,сосредоточивая внимание на чувствительности к стремлениям, либеральные эгалитаристы, возможно, ненамеренно подкрепили повестку дня новых правых, которые «зациклены» на выявлении и наказании безответственных и ленивых. Согласно новым правым, государство всеобщего благосостояния неправомерно ограничивает возможности выбора благополучных граждан для того, чтобы субсидировать безответственное поведение сидящих на пособиях. Странным образом собственные предложения Дворкина о частном медицинском страховании и системе трудового социального обеспечения укладываются в эту схему. Эти меры ничего не делают для того, чтобы исправить неравные условия, и могут даже затруднить поддержку обществом их исправления. Допущение частного медицинского страхования может размыть поддержку государственного здравоохранения средним классом; и обстав-ление пособий большим числом условий может ещё более стигматизировать нуждающихся. Конечно, это не входит в намерения Дворкина. Он хочет, чтобы наша политика была одновременно и более чувствительной к выбору, и более нечувствительной к условиям. Но он не рассматривает вероятность того, что в нашем нынешнем политическом климате упор на чувствительность к выбору просто подкрепляет стереотипы о «недостойных бедных», стремящихся получать государственные субсидии, чтобы вести безответственный образ жизни.