Современная политическая философия

Конечно, либеральные эгалитаристы могут и бросают вызов этим стереотипам и делают это, показывая, что многие неравенства нс могут быть убедительно выведены из выбора людей (как, например, неравенство между типами А и Б в примере Рёмера). Более того, либеральные эгалитаристы справедливо настаивают на том, что общество может правомерно считать людей ответственными за их выбор только тогда, когда их предпочтения и способности сформированы в условиях справедливости. Например, считать людей ответственными за их выбор, когда общество не дало им достойного образования, было бы «большой нечестностью» (см. [Hlster 1992: 240]; ср. [Rawls 1979: 14-15; Arneson 1981: 205; 1997д; Scanlon 1988: 185-201J)²⁰. Так что мы не можем указывать на якобы «безответственное» поведение людей как основание не исправлять неравные условия: последнее есть предпосылка способности судить о первом.

Этим и другими способами либеральные эгалитаристы пытаются бороться со склонностью новых правых «обвинять жертву», т.е. тенденцией обвинять обездоленных в том, что они сами ответственны за свою участь. Тем не менее упор либеральных эгалитаристов на чувствительность к стремлениям мог ненамеренно подкрепить распространённое представление о том, что главная проблема с государством всеобщего благосостояния в том, что оно нянчится с безответственными²'.

Джонатан Вулфф утверждает, что эта проблема указывает на интересную дилемму для теоретиков справедливости. Он полагает, что либеральный эгалитаризм действительно может быть наилучшей теорией справедливости с чисто философской точки зрения. Но с точки зрения политики он порождает порочный эшос равенства [Wolff 1998]. Он поощряет государство рассматривать его неблагополучных граждан с недоверием, как потенциальных обманщиков. И для того чтобы преодолеть это недоверие, они должны участвовать в том, что Вулфф называет «постыдным откровением», т.е. им приходится доказывать, что они действительно страдают от некоторого недобровольного недостатка в природных способностях или в воспитании в детстве. Неизбежным результатом этого, доказывает Вулфф, является эрозия, а не усиление уз

^я Другими словами, на способность людей принимать ответственность влияет удача или неудача с воспитанием. Люди, которые росли в гнетущих условиях, например, в условиях родительской пренебрежения или сексуального насилия, с меньшей вероятностью разовьют в себе способности к ответственности или хорошие моральные качества. Интересное рассмотрение вопроса о том, как суждения об ответственности могут делаться в подобных условиях, см.: (Card 1996|.

¹¹ Анализ того, как антилиберальные реформы системы социального обеспечения оправдывались «во имя либерализма», см.: [King 1999|.

солидарности и взаимной заботы между гражданами. С философской точки зрения может быть правильно, что самая справедливая система распределения отличала бы добровольные неравенства от недобровольных, но любая попытка воплотить её на практике привела бы к недоверию, стыду и стигматизации. Эта система могла бы выявить тех, кто имеет наиболее справедливые притязания, но только через процесс, подрывающий гражданственность и солидарность, которые в первую очередь и заставляют людей заботиться о справедливости.

Элизабет Андерсон выдвигает сходное возражение против либеральных эгалитаристов (или тех, кого она называет «эгалитаристами везения»), Она утверждает, что упор либеральных эгалитаристов на различение добровольных и недобровольных неравенств ведёт к унижающей жалости по отношению к «заслуженно» бедным и к патерналистскому оскорблению «незаслуженно бедных» [Anderson 1999).Здесь снова философская аргументация в пользу либерального эгалитаризма может быть оправданной, но связанная с ним политика может таковой не быть²².

Вулфф и Андерсон полагают, что эти проблемы «этоса» являются основанием для отказа от либерального эгалитаризма или какой-либо другой формы равенства. (Я рассмотрю предпочитаемую ими альтернативу в главе 4.) Однако эти же проблемы «этоса» могут вместо этого показывать, что нам нужно разделить две опоры либерального эгалитаризма и расположить их в разных местах. Возможно, от первого лица, думая о соб-