Современная португальская новелла

— Разумеется… — ответила, задетая за живое, Лия.

И дона Консейсан:

— Он уже дважды покушался на ее жизнь…

— Ах, мама, не повторяйте слухов, ведь никто этого не видел!

— Вероятно, так оно и было, — подзадорил я рассказчицу. — Разве совесть ее не мучила?

И принял покровительственный вид. Лия отодвинула колено, оперлась рукой о бедро.

— Угрызений не было. Просто бедняжка страдала… Но пятно с ее чести было смыто, а это главное…

Ишь ты! Приберегла немудреную историю, чтобы напомнить мне о священных узах брака. Набивает цену своей увядшей девственности! Теперь мое желание вырвалось наружу, мной овладела ярость. Я встал и холодно откланялся:

— Прошу прощения — мне надо отдохнуть. Завтра еду в Лиссабон. Если у вас есть поручения…

Лия побледнела. Я пожелал дамам доброй ночи и направился к двери. Лия поспешила следом, чтобы закрыть ее на замок. И протянула мне записку, добавив:

— Мне нужно с вами поговорить. Когда мама уснет…

Когда мама уснет…

На обратном пути из Шелейроса эта любовная записка была, вероятно, спрятана на груди. Перед отбоем Красуля выхватил ее у меня из рук и под общий галдеж стал громко читать, перебегая от койки к койке (меня крепко держали за плечи).

Поэт Стиляга отозвался, воздев руки:

— Старый дух романтики то ли гибнет, то ли возрождается!

Начали швыряться подушками, по-всякому обзывать друг друга. Ну и хамье! Я едва ноги унес, как только овладел смятой запиской. «Я любила вас прежде, чем мы познакомились. И теперь я на вершине блаженства…» Да, моя дорогая. Я выбежал под дождь и, борясь с порывами ветра, полетел в объятия Лии, будь то Добро или Зло.

Обернулось Злом, да простит меня читатель. Я колебался. Только решительность, пусть даже побег, могла спасти Лию. Но они не была к этому готова, а я и не подозревал, что мы на краю бездны. В эту ночь произошли столь непредвиденные события, что я был совершенно сбит с толку. Никакого предчувствия, никакого замирания сердца, ни голоса, который шепнул бы: «В эту ночь в твоих руках будет судьба Лии». Лишь фонарь на фасаде дома зловеще подмигнул мне. Но разве поддается объяснению ночной танец света и теней?

В доме царила мертвая тишина. «Как непохоже это на другие ночи!» — подумал я. На цыпочках я прокрался в свою комнату; сердце бешено колотилось. Сегодня не было ни мышиной возни, ни скрипа половиц, ни шагов призрака в темном коридоре, ни нападения грабителей. Девушка смело принесет себя в жертву, не опасаясь пляски таинственных теней. Ложусь спать в пижаме. Читаю газету, а сам беспокойно жду… Хоть бы скорей прижать Лию к себе, услышать биение ее сердца, внять призыву! На газетном снимке две лондонские девицы пародируют дуэль. Лия, по-видимому, отчаянно борется с гнетом матери. Да, она слышала мои приглушенные шаги. Верно, думает: «Наконец-то пришел мой ненаглядный возлюбленный!» Меня стала бить дрожь. Нет, нет. Неспособна она ослушаться. Зачем самого себя дурачить? Нас разделяла лишь маленькая гостиная с ветхой мебелью. Так легко прийти ко мне! Проще простого. «Мамочка, почему ты не засыпаешь? Уже поздно, ночной сторож ушел. Закрой глаза. Твое дитя выросло и хочет убежать из колыбели, как вылетают из гнезда оперившиеся птенцы».

Прошел час. Может, Лия сама уснула? Все мои планы рухнули. Я встал. Сильный порыв ветра со свистом бьет в дверь. Снова ложусь, напуганный. Опять безмолвие. И я опять поднимаюсь. «Самое время! Свист ветра приглушит звуки наших шагов и наших поцелуев». Меня бьет озноб. Снова ныряю в постель. Вечно мне не везет, за что бы я ни взялся!