Спартак

Мы остановились в двух лигах южнее Гераклия. К вечеру деканы подали центурионам списки «найденышей», которые были благополучно доставлены военачальникам. По войску расползлись слухи, начались волнения. Чтобы пресечь разного рода псевдо толкования, я облачился в консульскую тогу и лично выступил перед людьми из списков, подробно рассказав о состоянии дел в нашем войске и необходимости скорейших перемен во благо общего дела. В лоб последовал прямой вопрос — с какой целью делается разделение. Я честно признался, что вижу единственный шанс продолжить нашу борьбу в том, чтобы попытаться сдержать прорыв Красса и уйти в отрыв к Брундизию. Бойцы встретили мою речь с ликованием. Каждый осознавал в каком тяжелом положении мы оказались, а подавляющее большинство восставших ожидало перемен, подоспевших в виде принятого мною решения о разделения войска под Гераклием. Замученные войной и тягостями, рабы охотно согласились встретиться с римскими легионами, значительно превосходящими их в численности, лицом к лицу. Не нашлось ни одного человека, кто бы бросил меч и покинул войско, услышав свое имя в списках, поданных деканами.

Я испытывал смешанные чувства. Гордость за людей, вставших под знамена нашей общей борьбы, сочеталась с горечью непреодолимой потери. Глубоко в душе я чувствовал себя предателем, бросавших своих людей на убой. Я понимал, что все до одного попавшие в списки рабы — смертники. Несколько раз будто волной на меня накатывало желание бросить все, встать у Гераклии лагерем и дать Крассу бой. Да пропади оно пропадом! Но я отметал подобную мысль. Красс слишком силен сейчас и мой ход приведет лишь к нашему полному разгрому. Все, что оставалось — набраться мужества и мириться, быть военачальником, а не человеком. А для военачальника из всей этой истории оставались сухие факты. Так, по спискам, приготовленным деканами, от нашего войска отделялись ровно девять тысяч восемьсот семьдесят три человека.

Настал час прощаться с полководцами. Мы были немногословны. Давила обстановка, чувствовалась нервозность, в небе над головой повис дух предстоящего сражения. Передо мной стояли Ганник, Икрий, Тарк и Тирн. Бледные, измотанные, но как никогда уверенные в себе. Я предложил бросить жребий и определить, кто вместе с Ганником останется под Гераклием, чтобы встретить войско Красса. Тянули все трое, так все до одного мои военачальники хотели попытать свою судьбу. Я нашел три прутка, один из которых надломал и показал полководцам. Договорились, что тот, кто вытащит надломленный пруток останется под Гераклием вместе с Гаем Ганником. Первым тянул Тирн, ему достался длинный пруток. Молодой галл отреагировал болезненно и не говоря ни слова переломил пруток пополам, я видел, как полыхнули гневом его глаза, настолько мой военачальник хотел остаться у Гераклия, чтобы хоть как-то оправдать мое доверие и доказать, что я не зря поставил Тирна во главе легиона. Тарк тянул вторым, ему, как и Тирну достался длинный пруток. Полководец тяжело вздохнул, зажал свой пруток в кулак и отступил, уступая место Икрию. Икрий огляделся и подмигнул Ганнику, который подмигнул ему в ответ. На лице Икрия появилась усмешка, в глазах мелькнула искра безумия.

— Damnatio ad bestias[1], — Гай Ганник погладил рукоять своего гладиуса.

— Сделаем это, — спокойным голосом ответил Икрий, на лице которого не дрогнул не один мускул, ему достался последний, сломанный пруток.

Тарк медленно покачал головой, протянул мне свой пруток

— Я останусь под Гераклием, — сказал он. — Икрий мой брат, я не оставлю его одного, — прошептал гладиатор.

Он смотрел на меня не моргая. Во взгляде Тарка читалась боль и одновременно решимость. Икрий и Тарк за последние годы, что шло наше восстание сблизились и не представляли друг без друга и дня. Я крепко сжал его плечо, некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, после чего взял пруток из его рук и переломил его пополам.

— Оставайся, — твердо сказал я.

Боковым зрением я видел, как заколебался Тирн, наши глаза встретились. Я увидел в его взгляде желание протянуть мне свой обломок прутка и остаться вместе с другими полководцами под Гераклием, но только лишь покачал головой. Тарка я отпустил лишь потому, что в отсутствие Икрия он скиснет. Впереди тяжелый переход к Брундизию и никто не знает, как для нас сложится штурм порта. Тирн с его отвагой и мужеством нужен мне там, а не здесь. Понявший все без слов галл, выбросил обломки своего прутка и тяжело вздохнул. Ко мне подошел Ганник, мы обнялись.

— Успехов! — прорычал полководец своим низким голосом.

— Я жду тебя в Брундизии, — ответил я.