Спартанец

Когда солнце стало клониться к закату, Клейдемос отужинал с Артабазом, наслаждаясь изысканными яствами и разнообразными блюдами из жареной дичи с душистыми травами. Особенно его поразила огромная птица, которую подали к столу, украсив длинными радужными перьями с ее хвоста. В верхней части перьев помещался большой зеленовато-голубой глаз, переливавшийся радужными цветами при малейшем движении. Заметив изумление гостя, сатрап приказал слугам привести живую особь птицы, чтобы Клейдемос мог рассмотреть ее поближе. От великолепия этого яркого животного спартанец утратил дар речи: шея и грудь птицы были ярко-синего цвета, а хвост достигал в длину почти двух локтей. Но при всей своей красоте птица издавала на редкость отвратительные крики. Клейдемосу поведали, что ее привезли из далекой Индии, самой восточной провинции великого царя, за которой, как известно, простирается бесконечный океан.

Затем ему показали вторую птицу. Она была не такой крупной, но ее оперение было еще богаче и ярче: золотистое, пурпурное, черное и белоснежное. Клейдемос узнал, что на эту птицу охотились фасийцы – северное племя, получившее свое название от реки Фасис, которая берет свое начало в высоких горах Кавказа и впадает в реку Понт. Когда сотрапезники отведали горячее, им подали сладости и фрукты: гранаты, инжир, и розовые яблоки, покрытые нежным пушком. Эти яблоки были необыкновенно сочными, сладкими и отлично утоляли жажду, но внутри у них была твердая косточка, о которую Клейдемос чуть не сломал зуб, вызвав тем самым смех окружающих. Яблоки эти росли в дворцовом саду, но деревья привезли из далекой Персии, и поэтому их называли «персидскими яблоками» или просто «персиками».

Настало время ночного отдыха. Дворцовый евнух проводил Клейдемоса в отведенные ему покои – прекрасную просторную комнату, украшенную красочными изразцами с изображениями цветов, деревьев, разноцветных птиц и диких зверей. Более всего гостя поразило ложе: оно было столь велико, что на нем могли бы свободно разместиться по меньшей мере четверо человек; стояло ложе на позолоченных бронзовых ножках, выполненных в виде крылатых человеческих фигур.

В постели лежала прекрасная темнокожая девушка, тело которой было едва прикрыто милетской прозрачной сорочкой. Евнух пробормотал на ломаном греческом языке, что надеется, что девушка придется гостю по вкусу, и сообщил, что она из северного племени моссинойков. Народ этот славился тем, что пренебрегал всякой сдержанностью в обычаях, а их мужчины и женщины открыто совокуплялись на глазах у всех. При помощи неприличных жестов евнух попытался объяснить гостю, какими радостями ему предстояло насладиться. Затем добавил, что есть и другие девы – вифинки, каппадокийки, ликийки и даже египтянки. Все девушки полностью обучены обрядам Афродиты.

Клейдемос поблагодарил, сказав, что девушка вполне подходит и что, в случае необходимости, он попросит поменять ее к следующей ночи. Евнух ушел, лукаво пожелав счастливой ночи, и закрыл за собой дверь из ароматного кедрового дерева. Клейдемос взглянул на девушку. Она, в свою очередь, с интересом осматривала его с головы до ног. Он подошел к одному из балконов, чтобы насладиться открывающимся видом. Вид действительно был превосходен. Город, раскинувшийся внизу, был залит розовым светом вечернего солнца. На юг от него расстилалась бесконечная равнина, на которой виднелись белые облачка пыли. При прикосновении к ним лучей заходящего солнца они вспыхивали, искрились мягким золотым сиянием и при постепенном угасании света медленно исчезали в тени. Эти облачка были отарами овец, которых пастухи торопливо гнали в долину на ночлег, боясь не успеть до темноты, быстро спускавшейся с далеких гор Армении.

Вдруг Клейдемос услышал блеяние овец. Или ему показалось? Он увидел себя идущим с посохом среди овечек и ягнят, а за ним шел большой баран – вожак отары… Это было так давно… Клейдемос не мог вспомнить, когда именно это было. Темнота окутала долину, и черная тень накрыла равнину, коснувшись подножия гор. На горных вершинах покоился небесный свод, голубой и ясный, словно полотно тончайшего виссона. В то время как солнце клонилось к закату, на противоположной стороне неба появилась бело-блестящая луна, которая, казалось, давно уже поднялась из вод океана, откуда она, по древним преданиям, восходила.