Спартанец

Илот помог снять доспехи и сложил в сундук немногочисленную одежду и скромный багаж, а затем уведомил, что обед будет скоро подан в соседнем помещении. Клейдемос рухнул на небольшую кровать, на которую указал илот. На душе было тревожно. Ему вдруг захотелось броситься к дому Клеоменидов, оседлать коня и помчаться по горной тропе в поисках поляны, хижины и крикнуть: «Мама!» – так громко, чтобы услышали все, даже Критолаос, покоящийся в земле на краю леса; добраться до верхнего ручья, до хижины Караса, почувствовать хруст своих костей в крепких объятиях великана… О могучие боги, ждал ли его Карас? Пойдут ли они на охоту, достанут ли из пещеры лук царя? А может быть, Карас… Он должен был знать, где Антинея… Он спросит и тут же побежит к ней. «Глупец, – подумал он и провел рукой по лбу, – глупец, кого ты хочешь увидеть? Наверняка она вышла за пастуха или крестьянина. Ты даже не узнаешь ее. Не узнаешь тела, обезображенного тяжким трудом и беременностью… Не узнаешь душу, измученную и опустошенную напрасным ожиданием и в конце концов покорившуюся и угасшую под гнетом долгих лет рабства».

Все же Клейдемос хотел увидеть ее. Ему казалось, что даже теперь в самой глубине ее души могла еще теплиться искра прежней жизни, а в далеком закоулке ее сердца могла сохраниться привязанность к горным пастбищам Тайгета. Да, Клейдемос был намерен во что бы то ни стало отыскать Караса и попросить отвести к Антинее.

Хор громких голосов оторвал его от размышлений, и Клейдемос увидел, как в просторный зал со смехом и шутками вбежали тридцать обнаженных юношей. Это были члены сисситии Клейдемоса. Увидев новичка, они замешкались и остановились, затем один из них сделал шаг вперед и прикрикнул на остальных:

– Становись! В строй, я сказал! Перед вами командир фракийского отряда, разве вы не видите щит? Это сын великого Аристархоса, слышите меня? – Он обратился к Клейдемосу, который тем временем встал с койки: – Командующий, я Аинций, сын Онесикритоса, командир сисситии. Добро пожаловать! И прости, что не отдаю воинского приветствия. Устав запрещает делать это в обнаженном виде. Потерпи, люди наденут доспехи, и ты сможешь провести смотр во дворе, если пожелаешь.

– Благодарю, – ответил Клейдемос и махнул рукой, – но вы, вероятно, устали и проголодались. Разойдись! Готовьтесь к обеду. Я присоединюсь к вам в столовой.

После захода солнца подали еду, и Клейдемос сел за стол вместе с остальными, хотя предпочел бы уединиться. Он старался вести себя как обычно, чтобы не привлекать лишнего внимания со стороны властей. Клейдемос понимал, что план Павсания мог провалиться, но решил продолжить как ни в чем не бывало. Если что-то выйдет, тем лучше. С другой стороны, если по возвращении в Спарту Павсаний лишится власти, Клейдемос, конечно, не станет призывать илотов к восстанию, чтобы не посылать их на верную смерть. Так или иначе, было важно установить хорошие отношения с воинами. Почти все солдаты из фракийского отряда уже вернулись домой. Их рассказы должны были укрепить за Клейдемосом репутацию безупречного командира и храброго бойца. За ужином Клейдемос услышал отзвук своих слов, произнесенных двумя годами ранее во Фракии, и понял, что его высказывание успело облететь все казармы города. Речь шла о случае, когда из Византия прибыл с инспекцией офицер, который позволил себе ироничное замечание о хромой ноге Клейдемоса, на что тот ответил: «Я здесь для того, чтобы сражаться, а не для того, чтобы удирать».

Клейдемос понял, что в городе о нем ходили всевозможные слухи и что воины будут без конца расспрашивать его, пытаясь насытить свое любопытство. Молодым воинам прежде всего хотелось услышать рассказ о Фермопилах, поскольку Клейдемос был единственным выжившим спартанцем, наблюдавшим это сражение. Кто-то спросил о Павсании: правда ли, что тот жил и одевался по персидской моде, собрал личную армию и собирался вернуться в Спарту? И хотя никто не осмеливался спрашивать открыто, более всего их интересовала невероятная история о том, как Клейдемос спасся от волков на Тайгете, нашел брата Бритоса и сражался с ним при Платеях. Как он вернул себе место среди равных, несмотря на то что был хромым изгоем без наследства? Клейдемос намеренно пропускал мимо ушей намеки на эти вопросы, но дал понять, что, хотя на его долю выпало много страданий, это не давало ему повода ставить себя выше других или в чем-то от них отличаться. Так он завоевал уважение людей, привыкших к тому, что цари разделяют с ними скудную пищу, спят на жестких кроватях и занимают первые позиции во времена опасности и бедствий. Разговор вернулся к Павсанию.

– Все же я не понимаю, командующий, – сказал воин по имени Бойскос, – как человек, победивший в битве при Платеях, мог сговориться с персами. У меня такое впечатление, что кто-то хочет уничтожить его репутацию и славу, чтобы лишить власти. Что думаешь по этому поводу?

Клейдемос тщательно обдумал ответ, а затем сказал: