Спасение души несчастного. Том 2

У Чан всем сердцем желал еще раз повторить сказанное ранее, но стоит ли? Дул теплый ночной ветерок, который совсем не остужал. Вокруг стояло умиротворение, листья взрослого дерева у домика наставника шелестели так, словно тоже волновались. У Чан ничего не сказал: молча проводил учителя поклоном и отправился спать.

Когда-то наследник считал, что самую странную ночь он провел в западных покоях поместья клана Луань, когда долго пытался уснуть и бредил. Теперь же, упав на кровать, У Чан моментально провалился в сон. Ему снилась поздняя весна, наполненная ароматом созревающего персика. Сладость ощущалась даже на кончике языка, как после молочной нуги. Возможно, от этого настроение наследника и было непривычно игривым, а в душе расцветала неописуемая легкость.

Подперев спиной могучее, ветвистое дерево у тихой реки, У Чан вслушивался в мягкий голос человека по другую сторону. Тот, чье лицо скрывалось, был явно в дурном расположении духа и не знал, что за ним следят. Неясно, кто это, она или он, но этот кто-то старательно пытался сорвать фрукт, что-то ворча себе под нос. Слова в этом сне хоть и вылетали изо рта, но понять их не удавалось. А вот сердце пребывало в приятном напряжении. Оно было подобно струне музыкального инструмента, с которой забавлялись: нажимали и отпускали, чтобы сбивался ритм.

Судя по звуку, человек за деревом надкусил сочный персик и на какое-то время замолк. Видимо, вкус только недавно созревшего фрукта был настолько поразительным, что стер все слова с уст незнакомца. И именно в этот момент У Чан почувствовал, как в нем проснулась темная, тягучая жадность. Каким он был на вкус? Неужели и правда таким потрясающим? Наверное, и мякоть была в меру мягкая и упругая и из нее после первого же укуса потек сладкий нектар. Губы и руки после такого точно станут липкими. Неожиданно образ того, как бархатная кожица персика касается губ, а с уголков стекает сок, заполнил все мысли У Чана, отчего он не сразу понял, что человек по другую сторону снова пытается достать до ближайшей ветви.

«Вот же ненасытный!» – рассмеялся У Чан от души и тотчас понял, что эта реакция не совсем его, она не походила на его прежнее поведение. В этом сне тот, в чьем теле себя явственно ощутил У Чан, вел себя раскрепощенно. Как полновластный хозяин дерева, он не разделял желание делиться с кем-либо круглыми драгоценностями, выращенными своими силами, – жадность, как паразит, терзала душу. Однако именно этой невинной пташке, забравшейся на его территорию, по неясной причине он беспрепятственно позволил взять больше. Вдобавок он бессовестно желал насладиться видом перепуганного нарушителя порядка, выпрыгнуть из-за угла и громко хлопнуть в ладоши. У Чан более не думал о странности происходящего и просто поддался порыву, словно на него никогда не были наброшены оковы стеснения и приличия. Поэтому, убедившись, что человек по другую сторону дерева наелся первыми созревшими плодами, он наконец решился.

Как и планировал, У Чан храбро шагнул и быстро оказался позади таинственной незнакомой фигуры, однако его неожиданно накрыло волной нежного аромата, отчего он растерялся. Воздух наполнился запахом сырой травы, как после дождя. От промелькнувшей догадки, что перед ним за человек, тело окатило сладкой истомой. Но тут все стало еще страннее – сон и потаенные желания обернулись против хозяина и взяли полный контроль над его телом. Все погрузилось во тьму именно в тот момент, когда утонченный человек перед ним должен был обернуться. Лоснящиеся длинные волосы, за которыми скрывались хрупкие плечи и точеная талия, мягко разметались от порыва ветра, но тут же все пропало во мраке, словно кто-то закрыл У Чану глаза.

В полудреме он отлично ощутил жесткость своей новой кровати в домике на каменном дворе, как и то, что его тело странным образом начало плавиться. Жар не был следствием лихорадки. Огонь в груди, пробирающийся до кадыка и вырывающийся влажным дыханием, скорее исходил от потерявшего покой сердца. Яркий сон ускользал, погружая У Чана в бурный, мутный поток разжигающих плоть ощущений. Кожа на шее вспыхнула, как от прикосновения. По-видимому, от перегрева рассудок У Чана совсем поплыл, поскольку это была всего лишь капелька пота, скатившаяся по пульсирующей яремной вене. Однако он уже не был во власти что-либо с этим поделать. Воображение захватило его всего с остатком. Теперь он явственно чувствовал, как будто прохладная кожа пальцев коснулась его скулы и опустилась вниз по лицу. От пробежавшей дрожи по напряженным мышцам он, точно волчонок, приласканный рукой властного хозяина, отчаянно заскулил, поджав ноги.